Повествование от лица участника похода 1998г Майские праздники. Выставляю на ваш суд, т.к. готовим к печати))))))))))))
(Фото не загрузились)
Майский Эльбрус.1989
Великолепные картины!
Престолы вечные снегов,
Очам казались их вершины
Недвижной цепью облаков,
И в их кругу колосс двуглавый,
В венце блистая ледяном,
Эльбрус огромный, величавый
Белел на небе голубом.
А.С.Пушкин
Для меня, учиться в Горьковском меде (ГМИ) и ходить в горы, было неразрывно связанными понятиями. Но все хорошее когда-то заканчивается. В 1987 нам вручили дипломы, и началась серьезная взрослая жизнь, ответственная работа. Свободного времени стало в разы меньше, а для походов остался только отпуск, которого нам естественно не хватало.
В конце 1988, на одной из нечастых вечеринок под гитару и слайды, неожиданно всплыла тема майского Эльбруса*. Если повезет увернуться от демонстрации, а 1 и 2 мая это будет понедельник и вторник, получается четыре (!) выходных дня. Затем три дня работы и очередные суббота с воскресеньем. Девятое мая выпадало на вторник – считай семь, почти подряд нерабочих дней… Дальше мозг работал четко, как кассовый аппарат. Нужно всего четыре отгула, и вот они, одиннадцать (!) дней свободы, которые вполне можно провести на Кавказе, при условии удачного стечения множества всяких «но» и «если».
Эти четыре-пять дней реально заработать собственной кровью или дежурствами по выходным. Оставалось самое сложное – понимание коллег. Но кто посмеет, обидеть донора, или не понять порыв сердца юного романтика?
Повезло нам пятерым. Позвольте представить: Кан, он же Олег Канашкин уважаемый хирург ЦРБ. Блин Петров (стоило один раз оговориться кому-то и привязалось) – Петр Блинов, рентгенхирург Кардиоцентра. В том же центре работали Шуха и Граф – оба кардиохирурги. Владимир Большухин и Виталий Орлов соответственно. Близким друзьям Виталика дозволялось величать его еще и Сяку-хаку. Это имя он приобрел у меня дома. Листая русско-японский словарь старшего брата, на одной из страниц случайно обнаружили: «родовое звание – сяку-хаку» Дальнейшую логическую цепочку представить не сложно. Раз Орлов, то значит и Граф. А раз Граф, то уж уж и Сяку-хаку! Как-то так. Пятым участником являлся Ваш покорный слуга, автор этих строчек и начинающий в то время травматолог областной больницы по совместительству.
Мне и Шухе в мае исполнялось двадцать пять, Олежеку столько же, только в сентябре. Петька и Граф были нас на год постарше. Все считали, что имеют за плечами жизненный багаж, и уж, безусловно, туристический опыт. Трое из нас провели в горах не по одному сезону.
По деньгам все получалось, надо сказать, доступно. Билет на самолет до Минеральных Вод 32 рубля пятьдесят копеек, а зарплата девяносто.
Билеты и еду покупали вскладчину и заранее. Никаких деликатесов и изысков, но поиск необходимого отнял прилично времени. Ни в одном магазине невозможно купить все сразу. Вылет из Горьковского аэропорта определен - утро 30.04.1989.
Память не изменит мне; наряду с первыми впечатлениями детства в ней до конца дней моих сохранится каждая минута, каждый час, проведенные нами на плато, и ничто другое не вытеснит эти воспоминания»
Артур Конан Дойль, « Затерянный мир»
29.04.1989. Накануне.
Последняя выматывающая беготня по городу - удалось ухватить гречку и тушенку. Собравшись у меня, доклепываем и точим кошки*, пробуем подогнать их под ботинки. В прокате турклуба удалось взять только три пары ВЦСПС-овских, так как больше не было. Пришлось на них заменить несколько измочаленных брезентовых ремней. Ещё две пары кошек, это некое доморощенное творчество – сделаны нашим приятелем на заводе. Раньше мы в них ходили по фирну* – вроде бы держат, но, как и те из проката, они весьма далеки от совершенства.
Шуха с остервенением не свойственным белошвейке, тачает вручную рюкзак, точнее уже крепит к нему ремни и оттяжки. К вечеру его пальцы, как у новичка гитариста, вздулись и болят. В 22:00 завершаем проверку снаряжения по спискам. Оказалось, что до сих пор нет тента, чайника, ещё двух спальников. Примусы есть оба, но один из них не проверен.
Спальники появились в полночь. Их, в последнюю минуту сжалившись, привезла Матильда (Почему Матильда? Даже не вспомнить. Матильда и Матильда, хотя везде, на работе и дома Эльку все зовут Элькой. Лишь с нами вот так, с подподвыподвертом… Но ничего, она не обижается)
Все кроме Олега разъехались по домам. Перед походами он, приезжая из Павлово, последнюю ночь всегда ночует у меня. Мы собираемся, в полглаза досматривая «До и после полуночи»*. Отбой в 2:00. Подъем будет в шесть! Ночь тревожная. Олег, мне кажется, во сне даже бредил.
30.04.1989. Горький – Минеральные Воды – пос. Эльбрус
Подъем, как и планировали, в шесть. На газончике за сараями успели проверить примус – работает. Мама кормит нас с Олежкой перед дорогой – это тоже давняя традиция. Уже в семь выходим из дома. На площади Свободы, где расположена конечная экспресса в аэропорт, встретил неожиданно много знакомых. Сегодня, коллеги, нам не по пути!
В 8:10 мы уже в Аэропорту. В темпе перераспределяем по рюкзакам вещи. О, мечта о двадцати двух килограммах, где ты? У нас почти рюкзак какого-то дополнительного барахла. Петька заставил нас здорово понервничать, опоздав к регистрации. Явившись позже, чем Андрюха Большев, который сегодня просто нас провожает, Петюня неубедительно плетет, что ждал нас на улице. Все почему-то нервничают. Парни при этом непрерывно курят. Меня пугает их стратегический запас сигарет.
Объявляют посадку. Мы забираемся в самолет и распределяемся по местам. Взлет самолета мало кто заметил. Все спят. Сказалось напряжение и суматоха последних дней.
Проснулся от смачного чавканья. Хлопчики жрут пироги барышни Оли. Оказалось, что природа создала барышень совсем не зря. Среди них есть те, кто умеет готовить! Спасибо, Оля.
В Минводах встретил соседку. Людмила преподаёт в радиотехникуме и прилетела на Кавказ с группой своих студентов на шабашку. Они планируют организовать радиоузел на одной из турбаз в горах. Узнав, что нам дальше не совсем по пути, в дальнейшие подробности я не вникал. Людмила сообщила, что Эльбрус, якобы, закрыт для посещения по экологической (?) обстановке. Бред какой-то. Уточнить негде, да и не возвращаться же.
На автостанции рядом с аэропортом грузимся в «Икарус» на Баксан*. Он довезет нас только до Тырныауза*. Там предстоит пересадка. Выше по ущелью из-за отсутствия адекватной дороги бегают надежные российские «Пазики»*. В Тырныауз добрались к 13:45. Свежо. Температура воздуха около 10оС. Пока ждали пересадки, успели докупить кое-что из продуктов и немного ознакомиться с вытянутым вдоль ущелья городишкой.
Его история началась в тридцатых годах, тогда в этом месте были обнаружены залежи молибдена и вольфрама. Силами заключенных ГУЛАГа с 1937 по 1940 на этом месте Баксанского ущелья возвели горно-обогатительный комбинат, Обслуживали его так же зеки. Говорят, что продукция комбината была так важна стране, что отступающая отсюда дивизия последнюю выработку обогащенной руды уносила в солдатских вещмешках. В ноябре 1942 при отступлении комбинат был взорван. После освобождения территории от немцев комбинат восстановили и добычу вольфрама и молибдена продолжили. Статус города поселок при комбинате приобрел уже в 1955году. Тогда же появилось и окончательное название. Тырныауз - это один из самых высокогорных городов России, с населением около 30 000. Необычно смотрятся его бетонные многоэтажки на фоне гор. Такое впечатление, что весь город это одна большая улица. В отдельных местах всё так узко, что подъезды домов выходят буквально на шоссе, а сзади, вплотную приближаются, уходящие вверх, серые скальные массивы. Природный скалодром во дворе, вместо грибка с песочницей! Занятно.
Пора двигаться дальше. До подножия Эльбруса отсюда еще примерно сорок километров. Нам нужно место чуть поближе - поселок Эльбрус, расположенный на высоте 1770метров. Это на полпути. От него мы начинаем пешую часть маршрута. Прибыли в поселок в 17:10. Быстро забираем вещи и, не привлекая лишнего внимания, уходим от трассы. Забравшись на пустующую стройку, переодеваемся в ходовое. На заправке покупаем бензин, после чего впрягаемся в рюкзаки и выходим на северную окраину поселка. Начинаем карабкаться со всем грузом по склону вверх. Наша цель на ближайшие сутки - самая красивая долина Приэльбрусья Ирик*. Река Ирик, вырывающаяся из узкого скального каньона, является левым притоком Баксана. Первые метры по тягучему серпантину даются особенно тяжело. Остановиться подышать решаем только выше опоры ЛЭП. Отсюда весь поселок и шоссе, по которому мы приехали, как на ладони. Роскошный вид открывается и на вершины Главного Кавказского хребта*. Они высятся за Баксаном огромными засахаренными куличами. От всей этой огромной ледяной мощи даже на расстоянии веет холодом. Самые узнаваемые из вершин заснеженная двурогая Ушба* и Шхельда*, у которой вершина вообще целый скальный замок.
«Эскадрон рюкзаков, вновь оседлав туристов, медленно, но верно набирал высоту и втягивался в ущелье. Теснины становились все круче, а тропа все уже», - иронизирую я вслух. Парни ржут.
Существует две тропы. Одна служит для пастухов, и постепенно уводит от опоры ЛЭП по набитому серпантину над поселком по голому склону в зону пастбищ. Двигаться по ней вверх, крайне нудно. Покрытый жалкими колючками и сухой травой лоб, весь засыпанный овечьими фекалиями - никакой эстетики. Мы выбираем нижнюю тропу, ныряющую в ущелье. Слева от нас, на дне поросшего соснами каньона, шумит река. Она так глубоко, что до воды пока не добраться.
Наш борт ущелья, как сказали бы ученые, орографически* левый. Он представляет собой складчатую поверхность поросшую кустарником, в том числе и барбарисом. Кое-где на ветках еще пунцовеют уцелевшие после зимы продолговатые ягодки. Точь-в-точь, как на фантиках карамелек.
Минут через сорок подъема выходим на участок чуть более пологого склона. Примерно в этом месте, ниже тропы находится нарзанный источник известный всем туристам. На небольшой площадке выше тропы есть место для палатки. До нижней кромки леса мы не дошли совсем не много, но решили поумерить прыть и вставать на ночлег тут.
Удивительно, но еще только двенадцать часов назад я вышел из собственного подъезда. За это время мы проделали больше 1500 километров. Из них 1350 на самолете, а потом пригодился наземный транспорт и собственные ноги. Мы - молодцы!
01.05.1989. Вверх по Ирику и Ирик-чату.
Долина реки Ирик. Кромка леса
Подъем в семь. Пока поели, да собрали лагерь уже 8:30. Выходим. Мы продвигаемся по склону из осадочных пород, вероятно, которые можно назвать песчаником. Склон постепенно разрушается, оставляя высокие песочного цвета столбы-конусы, кое-где с уцелевшими клочками газона на вершинках. Именно из-за этих покрытых травой, плоских шляпок набекрень их ещё называют грибовидные останцы. Огибая все эти складки местности, постепенно выхъодим к нижней границе леса. В девять утра впервые увидели Эльбрус. В 9:40 достигли первого снега.
Тропа, прекрасно видная летом и не очень под снегом, сейчас петляет между вековыми соснами – кто-то прошел перед нами. Зазевавшись, периодически спотыкаешься о мощные корни и камни, укрытые под снежным покровом. Нынешняя весна пришла в горы удивительно рано. По уверению местных, чуть ли не на месяц раньше срока. Хотелось бы грамотно использовать фору, данную природой. На открытых пространствах снег практически стаял, и земля даже успела просохнуть на южной части склонов. Передвигаться по сухой тропе и быстрее и приятнее.
У коша* встретились с первыми попутчиками. Пообщались с харьковчанами, а также большой группой из Нальчика. Пройдя еще немного вдоль Ирика и полюбовавшись долиной, начинаем набор высоты по годами набитому серпантину вдоль Ирик-чата. До его непосредственного впадения в Ирик мы не дошли. Судя по следам, этим путем поднимаются и местные всадники. На дневной перекус встали 30 минут ниже альпинистских ночевок. Делаем первые портреты, протоколируем пока еще необожженные, неопухшие рожи. Олежек всегда называет эти снимки «Фото для мамочки».
Фото для мамочи. На подъеме в Ирик-чат.
Пока мы одни, и ярко светит солнце, решили позагорать, сорвав с себя все условности и одежды. Поняли, что сгораем неожиданно быстро, особенно некоторые, никогда не видавшие солнца деталюшки.
После перекуса вверх по долине упираемся еще часа два. Существует определенное противоречие – дней всего одиннадцать, и надо поспешать, оставлять запас времени с поправкой на непогоду и дорогу к дому, но нельзя и лишнего торопиться, срывая акклиматизацию. Кроме того, надо сегодня еще раз окончательно перекидать и подогнать вещи. Встаем недалеко от ребят из Нальчика. На стоянке выяснилось, что у соседей день рождения у одной из девчонок. Шуха с Графом мгновенно набились в гости. Петро нас, конечно же, не подвел – устроил концерт на целый вечер. Пели песни, пили коньяк. На хозяйскую еду, скажем честно, мы не претендовали. (Всё что тут есть, все принесено на собственных плечах). Пожалели лишь, что не попробовали мяса дикой Кавказской куропатки. Хозяева еще днем, каким-то чудом подстрелили улара*, но не успели приготовить птицу к банкету.
Спать ушли около 22 часов, но заснуть сразу не смогли. Трепались, справляли разные нужды, возились. Кан предупредил, что сказавший последнее слово утром пойдет за водой. Исход решил молчаливый турнир по якутскому кетчу. В полной темноте палатки раздавалось лишь отчаянное сопение. Взвизгнул Виталик, неосмотрительно пропустивший опасный проход противника в ноги. Что ж, ему и бежать утром за водой. Ночью выдал финт Петро. Он исхитрился заползти в спальнике вглубь палатки и затаиться там, укрывшись теплыми вещами. Мы подпертые к входу пытались дружно его лягать, но всё было бесполезно.
02.05.1989. Перевал Ирик-чат (3660м)
Просыпаемся в 5:30. Столь ранний, по городским понятиям, подъем обусловлен тем, что мы вчера устали месить бесконечные, хоть и не очень уже глубокие снежные болота. Выходя раненько по холодку, рассчитываем, что корка фирна будет держать нас с рюкзаками, и мы не станем так бездарно проваливаться.
Быстренько собираемся. Виталик отправлен за водой. Вчера она текла повсюду, а сегодня за ней придется трусить, правда, совсем недалеко, к реке. По-утреннему свежо. Все, что не просохло вчера, за ночь конкретно задубело. Покрыты наледью, и камни на берегу. Протопав по снегу до ближайшей промоины, Орлуша начал резво скакать с камешка на камешек, приближаясь к воде. «Эквилибрист!» - не успел подумать я, как Виталик исполнил несколько стремительных па на одном из валунов и рухнул вместе со скороваркой*. Булькнув в воду, последняя черпанула воды, но не затонула, а только приобрела необходимую устойчивость и, покачиваясь, бодро отправилась в последний путь, вниз по течению. Тем временем, наш чудом не убившийся друг, размахивая всеми четырьмя конечностями для равновесия, несся за ней вдогон. Его задача осложнялась тем, что через десяток другой метров, река вновь ныряла под толщу снега, и тогда - пиши пропало. Мы завороженные смотрели за погоней. Решали всё уже доли секунды. В немыслимом рывке Граф оторвался от земли и какой-то растопыренной черепашкой (сходство придавала, вздувшаяся на спине пузырем оранжевая пуховка) плюхнулся на пузо на один из крупных валунов прямо посредине речки. Я не думаю, что это мог быть точный математический расчет, скорее порыв, интуиция, но чудо свершилось. На глазури наледи, сохранивший импульс движения Виталик, не отрывая глаз от плывущей мимо него кастрюли, провернулся на пупе, будто магнитная стрелка, и в последнем отчаянном броске ухватил скороварку за ручку. Наполнив ее водой, подмокший Граф опасливо выбрался на берег и двинулся в лагерь. Все были потрясены... Мы не хлопали только из-за того, чтобы не разбудить соседей. Кое-кто из зрителей, мне показалось, даже смахнул слезу. Герой!
Гораздо позже Виталик дал мне искренние разъяснения: « На самом-то деле, это я дважды навернулся, но во второй раз получилось несколько удачнее…»
Расчет оказался верен. Мы прошли, почти не проваливаясь, и в 10:45 уже были на перевале. Удивительно, но есть обширные участки, где снега на нем, как летом, совсем нет! Чуть отойдя в сторону и укрывшись от ветра, разбили лагерь. Олежек предложил налегке подняться на Чаткару, небольшую вершину справа от перевальной седловины. Её высота 3914 метров. Отправились втроем, Олег рванул несколько пораньше. Поэтому, когда мы с Шухой встретили его, спускающегося нам на встречу, решили на вершину попусту не лазить. Вернулись вместе.
Лагерь на перевале Ирик-чат. Снега нет. Мы готовим мороженое
Тем временем, в лагере готовились к празднику живота. Граф не разрешил просто слопать, положенный нам за подъем на перевал шоколад. Он задумал кулинарный изыск в виде мороженого. А, что собственно? Все ингредиенты в наличии. Примерный рецепт выглядел так: в котелок или большую кастрюлю высыпается целая коробка конфет «Ассорти», добавляется крупными кусками измельченная курага (сколько не жаль), вливается банка сгущенки. Кавказский снег, желательно чистый и белый (!) добавляется по вкусу. Тщательно перемешивается...
Рецепт, видимо, хороший и проверенный временем. Оценить всё это в полной мере помешало отсутствие тормозов и чувства меры у маэстро. Сяку-хаку (не побоюсь этого слова), подумав, еще добавил приличную порцию сахарку… Гипергликемия в тяжелой форме, развивалась уже после двух-трех ложек такого десерта. Для утоления появившейся жажды, мы вынуждены были непрерывно топить воду и пить чай. Появился риск того, что такими темпами мы весь бензин изведем сегодня к вечеру, а нам тут ешё жить… Ногой в тяжелом горном ботинке решительно отодвигаю кастрюлю в сторону. Надо заняться обустройством лагеря и ревизией продуктов. Важность и разнообразие меню в горах невозможно переоценить.
Опытным туристам, не надо объяснять какие изменения с человеком, точнее его организмом, происходят в продолжительном горном походе. Для остальных поясню. Здорово страдает ночной сон, вкусовые пристрастия, аппетит. Поэтому хочется остренького кисленького, солененького. Этим объясняется, почему в наших походах всегда на ура шли различные специи, солености и копченая колбаса. Всегда востребованы лук, лимоны, сало и вобла. Все это стимулирует аппетит. Попытка голодать или недоедать в подобных условиях и при таких нагрузках – это дорога в очевидный тупик. Метаболические нарушения, начавшийся распад собственных белков могут спровоцировать почечно-печеночную, а то и полиорганную недостаточность. Нужна энергия таскать ноги, в конце концов. (Голодные походы, безусловно, возможны для молодых и физически здоровых, но это риск, который необходимо осознавать.)
Даже на снегу, если светит солнце нам тепло.
В силу того, что вся вода в горах в своей основе талая и, по сути, почти дистиллят, напиться ей очень сложно. Кроме того, в горах воздух разрежен, и приходится дышать значительно чаше, порой не только носом, но и через широко раскрытый рот, особенно при работе на подъеме, на ветру. Происходит значительная потеря жидкости с выдыхаемым воздухом. Слизистые пересыхают, губы трескаются, но сам человек, при этом решительно уходит в отек – работают законы осмоса. Нарушается, пускай некритически, и микроциркуляция, тканевой обмен, хуже заживают раны.
Еще один мощный фактор - это солнце. Мы к нему в горах чуть ближе, точнее сказать чуть тоньше слой защищающей нас атмосферы. В организме, и так страдающем от нехватки кислорода и электролитов, после солнечных ожогов начинают накапливаться токсины, появляющиеся из-за разрушения собственного тканевого белка.
В условиях высокогорья можно сгореть на раз, даже от отраженных лучей – прекрасными зеркалами являются кристаллики снега и льда. В этом случае получаешь ожог в таких неожиданных местах, как ноздри, шея под нижней челюстью, кожа за ушами. Очень здорово страдают незащищенные от ультрафиолета глаза. В горах на снегу темные очки это порой цена не только сохраненного зрения, но и жизни.
Грубейшей ошибкой у новичков, попавших в горы, является наличие колец на пальцах. Я сам не раз оказывал экстренную помощь этим страдальцам. При этом снять колечко в горах с раздутой, готовой лопнуть сосиски совсем не то, что в травмпункте на равнине свинчивать обручальную гайку у подвыпившего и слегка отекшего жениха. Как говорят в Одессе – это две большие разницы.
Мы с нашей медицинской командой эти особенности нахождения в горах хорошо знали. Старались не сгорать, пили леспенефрил* для защиты почек, не забывали о соли и, естественно, старались не голодать. Так мы действовали во всех больших походах. Что же мы, такие умные-разумные, имеем на сегодня?
И так, мы в горах два световых дня с мизерным хвостиком. На лицо сгоревшего Шухи больно смотреть. Оно напоминает печеное яблоко кирпично-красного цвета, кожа высохла и уже трескается. У Блина Петрова здорово сгорели руки и шея, у Олега - нос, у меня – уши. Ожоги припухли и болят при прикосновении. Чувствую, спать будет весело. Но не следует думать, будто дурики только мы. Мы старательно защищались, но не спасли, ни маски из марли, ни паста Лассара*.
Рядом с нашей палаткой, еще днем, останавливался передохнуть парень из подмосковного Чехова. Мы его хлебосольно накормили мороженым от Виталика, напоили водой и чаем. Вот, что он нам в ответ поведал.
Накануне, поднимаясь на Эльбрус, он потерял ненужные на рассвете темные очки, а в солнечный день на снегу, получив сильнейший ожог глаз, почти ослеп. Его глаза отчаянно слезились, не давали смотреть на яркий свет, белое, ну и т.д. Он вынужден был покинуть группу, и в одиночку валить вниз. Оказавшись без палатки, спал под пленкой в спальнике. Парню здорово повезло с погодой, но задерживаться на снегу еще хотя бы на сутки, он не желал. Закрыв лицо темной тканью, он смотрел на мир через два небольших отверстия - буквально прокола, создав примитивную диафрагму для зашиты глаз. У нас лишних очков не было, и мы вынуждены были отпустить его так.
Пока крутились на перевале, устраивая бивуак, к нам поднялись ребята из Нальчика и, практически не задерживаясь, ушли вниз на снежное плато Джикаугенкёз. Через него, а дальше по долине реки Малка они двинутся к теплым источникам Джилы-су. Там они мечтают завершить акклиматизацию. Группа харьковчан, как и мы, не имеет столько времени. Они мечтают о восточной вершине Эльбруса и сразу отправляются ближе к Ачкерьякольскому лавовому потоку*.
На снимке восточная вершина Эльбруса (5621 метр). Характерная подковка под вершиной – это кратер. Вкалки от него вниз по склону – Ачкерьякольский лавовый поток. Небольшое пятнышко справа от него место нашего будущего лагеря. Небольшая вершинка в левом нижнем углу – так называемый рыжий бугор.
Нам же хочется завтра подняться по скалам лавового потока хотя бы до 4000 метров, а если будем в хорошей форме, то и выше. Там будем ночевать. Нужна постепенная акклиматизация!
Выгрузив в тур,*который сложили из камней на перевале, некоторую часть запасенной провизии (решили временно оставить приличное количество консервов и круп для обратной дороги), на ужин приготовили вермишель с тушенкой и нарезали по хорошему ломтику копченой колбасы. Дополнительный шарм придали, натертые солью и чесноком, сухарики. Запили все это компотом из кураги, а затем еще приготовили некрепкий чай. (С жаждой бороться просто водой удается плохо – нужны разнообразные напитки). Повара сегодня Олег и Петька. Я пишу дневник по горячим следам. Дело весьма ответственное. Спать легли рано - в 20:00.
03.05.1989. Карабкаемся вверх!
Встали в 6:10. Но собираемся и готовим завтрак долго. Выход, аж в 8:40. Выясняется, что вчерашние досуги не прошли даром – лица пожжены уже у всех. Радует, что рюкзаки стали полегче. Еще на перевале, перед выходом на снег организовали связки: Олег - Шуха и Граф – я - Петр. Двигаться придется по закрытому леднику, а состояние снежных мостов оценить при такой погоде сложно.
Мы готовы к выходу. Лица прикрыты. Склон Эльбруса за спиной.
Идем не спеша, след в след, но достаточно быстро, так как сильно не проваливаемся. До нижних скал лавового потока меньше, чем за две ходки. Там обнаружили палатку. Это хорошо известное, приспособленное место для ночевки. Примерно на высоте 3800 стоит еще один лагерь. Ребята отдыхают после восхождения. Мы, отдышавшись, пошли еще выше до 4000 метров, где и встали на перекус. Полдень. Начинаем ощущать действие «горняшки»: все зевают, Шуха даже заснул, меня чуть подташнивает. Стали петь песни, чтобы бороться со сном. Олег готовит чай из снега, я крапаю дневник.
Дует очень сильный ветер, но пока светит солнце не холодно. К тому же мы разогрелись под рюкзаками. Постепенно натягивает облака и начинается снегопад. После краткого отдыха снова топчемся вверх. Каждая связка пробует подобрать свой ритм и темп. Нашу связку, точнее меня (про Петра не знаю) загнал Виталик. Уже давно идем в облаках. Сообщаю ценителям Носовского «Незнайки», что облако при непосредственном общении ни чем не отличается от густого тумана. Двигаться в этой вате удается, пока сохраняется хоть какая-то видимость и ориентиры. Удивительно, но в горах можно получить солнечные ожоги и в таких условиях.
Около двух поднялись на площадку, где встаем лагерем. Судя по всему, это тот самый черный пятак, чуть справа от скального гребешка, который мы разглядывали вчера с перевала. Высота, нам кажется около 4100-4200 метров. Мы реально притомились. За большим камнем разравниваем площадку. Пришлось активно поработать. Натаскали камней, засыпали камешками поменьше и утрамбовали.
Ставим ангар. Есть совсем не хочется, и мы ограничиваемся чаем с аскорбинкой. На подъеме встретили москвичей. Резво набрав высоту и с трудом поставив лагерь, они всем коллективом дружно поблёвывают, а мы, на удивление или к счастью, пока держимся.
Олег, на глазок, оценил расстояние по вертикали до подковы бокового кратера - примерно 300 метров. Почему подковы? Засыпанный до половины снегом кратер напоминает своей видимой верхней частью арку или подкову. Расстояние вроде бы небольшое – 12 девятиэтажек. Но не будем забывать, что это на высоте, по пересеченной местности, трещинам, снегу и льду. Кроме того это всего лишь катет воображаемого треугольника с крутизной противоположного угла 35-40 градусов. А нам предстоит двигаться по его гипотенузе. Есть, над чем подумать! А самое важное - это боковой кратер, это еще не вершина! Сама восточная вершина Эльбруса (5621м) находится значительно выше.
От ветра мы укрылись в палатке, но, даже за камнем, это мало спасает. К 16 часам ветер еще усилился и так отчаянно грохотал и хлопал тентом, что мы вынуждены были тент снять. Сильнейший с порывами ветер, не прекращается ни на минуту. Нашу самодельную палатку, сшитую из парашютной ткани, кажется, пронизывает ветром насквозь Мельчайшая снежная пыль, просеянная через ткань, припорошила все внутри нашего домика. Фонарик, подвешенный внутри палатки к потолку, непрерывно исполнял бешеную пляску святого Вита*, пока совсем не запутался в веревках. Саму палатку нещадно трепало, било в конвульсиях, сотрясало крупной дрожью, корчило, как паралитика. Нам повезло, что успели поставить лагерь до начала этой круговерти. Разговаривать невозможно. Пробуем слушать радиоприемник. Раньше подобной техники с собой никогда не брали. Петька в этот раз пронес его контрабандой. Оказалось, даже неплохо. Пробовали послушать прогноз, но нашли лишь музыкальную волну. Нам какое-то время скрасили своими песнями Джо Десен и Визбор.
Петр с контрабандным радиоприемником.
Отважный Петька вышел помочиться первым, и вернулся ошалевший. Процесс освобождения организма от накопленной влаги вроде бы произошел успешно, но как-то неполноценно, без визуального подтверждения. Никакого даже намека на струю… Аэрозоль, водная пыль… Клянется, что направление ветра учел правильно. К семи вечера ветер стал потише, и возникло желание выбраться из палатки подышать. Мы дружно потянулись проверять описанный другом феномен. Подтверждаем, что при такой силе ветра плевок летит на верных 8-10 метров, в остальном Петр не соврал.
Небо над нами раздуло. Стало ясно и холодно. Вся непогода оказалась под нами и перед нами, над долинами Ирик-чат и Ирик. Там бушевала гроза. Мы как завороженные наблюдали за движением целых замков из фиолетово серых туч, пышных охапок облаков, на фоне неба окрашенного лучами солнца в закатные тона. Предельный контраст - на желто-оранжевом фоне сине-фиолетовые тучи, ежеминутно меняющие свои формы, перетекающие друг в друга. Величественнейшее зрелище. А мы на это буйство стихии, эту небесную битву смотрели сверху, как из своеобразной галерки. Сегодня нам повезло. В этот вечер мы, залюбовавшись на грозную стихию, не поняли грозных симптомов - В Приэльбрусье пришел циклон…
Путник, будь осторожен!
На горной тропе – ты, как слеза на кончике ресницы!
Таджикская мудрость
04.05.1989. На вершину! И обратно…
Проснулись рано. Погода вполне – легкая облачность, небольшой ветерок. Решили базовый лагерь еще выше по склону не затаскивать, а пробовать стартовать на вершину отсюда. Учитывая неплохую, как нам показалось, погоду прямо сегодня. Это была наша первая, еще не фатальная глупость. Оставив почти все вещи, в кошках с ледорубами* в привычных связках двинулись наверх. Учитывая предстоящую работу, взяли еще два пустых рюкзака, в которые сложили пару фляжек с компотом, молоток, несколько крючьев и ледобуров*. Видимость приличная, облака редкие. Мы движемся по снежнику чуть левее обнажившихся скал лавового потока. Вновь отметили появление ветра. Он понемногу усиливается, становится порывистым. Идётся, прямо скажем, не очень. Думаю не только мне. Часто отдыхаем.
Позволю себе небольшую ремарку по поводу «часто отдыхаем». Пояснение относится к тому, что знаю и видел лично. (Возможно у профессионалов и титанов альпинизма все по-другому). Нашего здоровья вначале хватало двигаться в режиме «два шага – вдох». Выше – хуже. Ритм поменялся в финале на «два вдоха за один шаг». Было такое ощущение, что если периодически не сжимать зубы, то при выдохе сердце просто выпрыгнет из груди. Теперь несложная арифметика. В покое человек дышит 16-17 раз в минуту. При серьезной нагрузке (это как раз наш вариант) частота вдохов увеличивается до 30. Наша скорость подъема, таким образом, в начале 30 шагов в минуту, а потом мы ее вынужденно снижали. Первым идти и бить тропу всегда тяжело, особенно если проваливаешься с каждым шагом. Поэтому мы регулярно менялись. Сначала через шагов триста, затем через каждые девяносто шагов вверх.
Добравшись до кратера, обнаружили там палатку, и в ней группу из Москвы. Они сами сегодня никуда выбираться не планировали, а нас предупредили, что наверху сильнейший ветер со снегом и туда не стоит соваться. Хотя к подобному решению мы были близки и сами, но чуть отдышавшись, решили подняться еще на чуток, пока сохраняется приличная видимость.
Это был второй неудачный выбор за утро. У меня и у Виталика к этому моменту уже не по разу слетали самодельные кошки, и мы все были изрядно вымотаны. Зная, как может меняться психика в горах, возникать повышенная раздражимость и недовольство попутчиками, мы еще на равнине договорились о том, как будем общаться на высоте. Никто ни на кого не станет давить, или провоцировать. Все равны, разумны и мнение каждого значимо. Есть силы – значит, идешь. Нет - сообщаешь об этом, не стесняясь. Группа в этом случае останавливается или спускается. Чем выше, тем вежливее и сдержанней должны мы быть в своих проявлениях. Даже шутливое труднопроизносимое обращение «Достопочтимый сэр!» должно было предостеречь от ссор и срывов. (Отмечу, что все эти меры были чрезмерны в компании столь близких людей, но, как говориться, бережёного и Бог бережет!)
Мы продолжали медленно двигаться двумя связками вверх, и, мне кажется, поднялись примерно до уровня верхнего края кратера. Видимость резко ухудшилась метров до 30. Мы решили повернуть назад. Идти вниз по собственным следам казалось чуть проще, и мы расслабились. Чтобы не сшибать связочной веревкой камни на идущих ниже, парни развязались. На спуске у меня, а затем у Виталика вновь слетела кошка, Я приотстал, закрепляя её на ботинке, а Виталик, как потом оказалось, снял ее совсем и убрал в рюкзак вместе с 40 метровой бухтой веревки. Там же в рюкзаке у него был скальный молоток и фляжка с компотом. Ребята скрылись в тумане. Я не спешил – двигаясь вниз, легко будет догнать их по следам…
Что произошло дальше, знаю только со слов. Граф решил дойти до следующей группы камней не справа, а слева и встал без кошки на припорошенный снегом лед. Поскользнувшись, упал и попробовал зарубиться, но клювик прокатовского ледоруба* в лед забить не удалось, ни с первой, ни с иной попытки. Он только царапал и скреб по поверхности. Разогнавшись по льду на скользкой пуховой курточке, Виталька отчаянно зарубался до тех пор, пока случайно не цепанул за лед единственной оставшейся кошкой. Мощным рывком его подкинуло и развернуло вниз головой по склону, ледоруб вырвало из рук, и Виталик, уже совершенно беспомощным, покатился вниз по ледовой корке, как по бобслейной трассе. Олег, бросившийся к нему по камням в кошках, достать и зацепить его не успел. Видя случившееся, наперерез другу метнулся Шуха. Будучи сам, без какой либо страховки он не остановил Виталия, а сорвался следом за ним…
Я в это время спускался замыкающим по нашим следам минутах в 3 сзади, выверяя в тумане каждый шаг. Двигаясь на отчаянные крики Олежки, поспешил к палатке москвичей у кратера. Именно к ним вышли Петя с Олегом. Услышав, что произошло я, видимо в состоянии глубокого аффекта, с одним ледорубом ринулся вниз, особо не разбирая дороги. Высокогорье такого не прощает. Буквально сразу сбив дыхание, я задохнулся. В состоянии рыбы на берегу, еще какое-то время продолжал ломиться вниз, не совсем понимая, что творю. В плотном тумане, в условиях начавшегося снегопада и нулевой видимости я двигался в никуда. После утилизации первой бешеной порции адреналина, я ощутил слабость, даже дрожь в конечностях и вынуждено остановился. Так помочь я никому не сумею. Надо возвращаться.
1. – палатка москвичей 2. – наш лагерь. 3. – примерная траектория падения.
На негнущихся ногах полез опять вверх к палатке москвичей, там были люди, там остались Петр и Олег. На мои темные, по типу сварочных, очки, которые я надевал поверх своих обычных непрестанно налипал снег. Ежеминутно стирая со стекол сантиметровую корку мокрого снега, я пытался хоть что-то рассмотреть. Получалось плохо. Даже без снега очки внутри постоянно запотевали, и я двигался в этом внезапном снежном заряде практически на ощупь, на каком-то автопилоте продолжал набивать ступени. Ноги и руки налились свинцом и казались неприподъёмными. Странное ощущение, все силы как-то разом кончились.
Страха никакого не было, но в голове безжалостным червем беспокоила мысль о ребятах. Картины перед глазами, которые мне подбрасывало воображение, были одна другой ужаснее. Вот две черных человеческих фигурки, в нелепых позах, заломив руки, валяются на склоне… Разум тут же выдвигал, чудовищные по своей нелепости, но действенные для меня в том состоянии аргументы: «Это не они! У Графа оранжевая пуховка, а на Шухе вообще куртка твоего брата! Ты же помнишь, мама их вам обоим шила синими!» Следующая картина была не лучше – кровища на снегу, а затем шел черно-белый сюжет общения с родителями парней! Стоп! Так нельзя!!! Я остановился, потряс головой и продолжил карабкаться. Удивительно, но никаких собственных следов я не находил, возможно, их уже завалило снегом, но не верилось, чтобы так быстро… Я стал подозревать, что заблудился.
«Олег!» – из последних сил прокричал (а видимо просипел) я. Услышав ответ почти над ухом, задрал голову. Олег стоял в метре выше меня по склону, и непонимающе смотрел сверху вниз. «Я уже пару минут стою тут, и никак не пойму чего ты делаешь. Давай поднимайся!» Подняться без его помощи я уже не мог. Олег втащил меня за руку на площадку и повел к палатке. До неё я добрел в несколько приемов, отдыхиваясь после каждых трех-пяти метров. Видимо, жалкое я представлял зрелище: очки в снегу, на усах сосульки, ноги не держат, как после тяжелой болезни. Заботливые москвичи отогрели, накормили супом, дали чаю. Насупившиеся, мы сидели по углам палатки и оттаивали. Разбушевавшаяся непогода была такой силы, что казалось еще чуть-чуть, и очередной шквал оторвет палатку и утащит по склону вместе с людьми.
Я молчал, а Петро, наверное, уже не в первый раз, пересказывал увиденное: « … я шел по камням, как вдруг услышал крик и повернулся. Мимо меня слева по льду пронесся Виталик… его несло на огромный камень…Я понял – все! Его подбросило, будто тряпичную куклу.. Развернуло… Он ударился еще раз и покатился вниз. Он даже уже не кричал, мне кажется… Вовка?.. Да, Шуха, тоже ударился о камень».
Я понимал, что еще минута, и я завою от отчаяния. Посовещавшись, решили что Петр остаётся сегодня здесь. Москвичи не возражали. Петька в этот момент был какой-то потерянный. Его можно было понять. На его глазах разбились два лучших друга. Мы с Олегом понимали, что надо действовать. Нельзя допустить, чтобы уцелев после падения, парни замерзли в пургу. Связавшись, надев кошки и взяв ледорубы, вышли на улицу. Вариантов особых не было - надо прочесывать склон и искать ребят. Думать о масштабных спасательных работах мы пока себе запретили.
А в это время, но часом раньше. Орлуша оступился на льду без кошки и полетел вниз. При попытке зарубиться он с изумлением обнаружил, что ледоруб не цепляет за лед. Не помогла и серия долбящих ударов, незатянутый темляк сорвало с руки, и ледоруб, лишившись хозяина, улетел куда-то. «До удара о камень движение еще было как-то контролируемо, а после того как развернуло ничего кроме скорости и снега в лицо, - делился уже вечером в палатке Виталик. - Понимал, что периодически налетаю на камни, обо что-то ударяюсь, бьюсь, мне кажется, что временами я даже не скользил, а перекатывался через бок. Потом скорость уменьшилась и я остановился.» «Помню, голову приподнял, ощупал языком зубы, сплюнул на снег - крови нет, значит зубы целы. Уже хорошо!» - продолжал он. «А как же Шуха? – поинтересовался я. – Где был он?» «Вовка пролетел мимо меня кубарем и застрял в снегу метрах в тридцати ниже. – уточнил Виталий. – Смотрю на него – шевелится. Как и я, сначала сплюнул, ощупал себя и потом сел. Тут я понял – живы!»
Нечто подобное описывал и Володька: « Помню только скорость и ощущение, будто меня сбросили с поезда.»
Парням в тот день сказочно повезло. Просвистев по ледяному желобу около 700 метров, они вылетели на место, где склон несколько выполаживался, и снег был рыхлее. Именно ему они были обязаны спасением.
Придя в себя, Виталик обнаружил, что примерно на полпути между ними торчит из снега Шухин ледоруб. Где его «кайло» Граф не знал. Оставаться тут было опасно – необходимо выбираться ближе к скалам.
При помощи молотка делая ступени в насте, Виталик добрался до ледоруба, а затем, уже опираясь на него, дохромал до Вовки. Только сейчас ощутили они, как болят все ушибы. Не нащупав явных переломов, парни поднялись и, поддерживая друг друга, совершили траверс* до камней. Там они попробовали укрыться за самым большим из них от ветра и снега. Очень хотелось пить, и Виталий достал фляжку из рюкзака. « Компот будешь?» - предложил он Шухе. Тот кивнул в ответ.
Отвернув крышечку Граф, обнаружил, что горлышко замерзло. Пробив штычком ледоруба ледяную пробку, он сделал первый глоток. Сразу стало как-то легче.
Просидев так с полчаса, парни поняли, что замерзают и решили двигаться к нам. Надо сообщить, что они живы. Первые же шаги доказали, что подняться вверх они физически не сумеют. Болело всё, особенно ноги. Оставаться на месте в такую непогоду было гибельно, и парни пошли вниз. Логика незатейлива и проста – надо искать нашу палатку. Если же окажется, что они уже ниже лагеря, то оставалась надежда на лагеря, расположенные еще ниже по склону. Те одиночные палатки, что видели при подъеме.
На счастье, свою палатку обнаружили буквально в ста пятидесяти метрах. После того как забрались внутрь палатки, укрылись спальниками, появилась возможность перевести дух и оценить ущерб.
Чудом уцелевшие в нашей палатке.
Оказалось, что Володька сильно ушиб бедро и левое колено. Колено на момент осмотра уже припухло. У Виталия ушиблена спина в области левой лопатки, левый локоть. Ощущался дискомфорт и в паху справа. При осмотре там оказался приличный кровоподтек, и похоже начала надуваться гематома. Блестяще знающие сосудистую анатомию мужички напряглись. Всё определял калибр поврежденного сосуда. Очень хотелось верить, что это лишь какая-то из веточек большой подкожной вены*, а не она сама. Положив холод на это место, и прижав гематому, оставалось ждать.
В палатке довольно явственно пахло спиртом! «Это из чайника! – вспомнил Шуха. – Мы же перед выходом освобождали фляжки под компот и в него всё слили. Осторожно не опрокинь». «Я думаю, по глоточку, как противошоковое, в любом варианте не повредит, - резюмировал Виталик и решительно отхлебнул из носика. – Дай компот запить! Спирт же чистый!» Отпил и Вовка. Стало как-то теплее и чуть спокойнее. « Они не дураки там! – вслух озвучил тревожные мысли Граф. – Не дураки! Основную непогоду переждут, а потом к нам, как развиднеется и спустятся». Вопрос, когда развиднеется. За стенками палатки по-прежнему выл ветел и швырял в крышу заряды снежной крупы...
Через некоторое время проснувшись, Граф понял, что ему не хуже, значительной отрицательной динамики нет. Гематома конечно увеличилась, но не пульсировала и похоже кровотечение приостановилось. Всё тело ныло, но боли стали потише. Вовка дремал рядом. При попытке поправить спальник, он тут же проснулся от боли. Его левое колено отекло и ныло. Любая попытка вращения стопы или покачивания ногой, даже без сгибания колена усиливала боли. « Ты, давай лежи, а я выйду, посмотрю», - принял решение Виталик и стал пробираться к выходу.
Это Шуха, бросившийся спасать друга.
Тем временем мы с Олегом медленно, но верно прочесывали склон справа от гребешка Ачкерьякольского потока, постепенно теряя высоту. Тут ребят не было, да собственно и быть не должно. Вряд ли их выкинуло бы на скалы. Больше беспокоила перспектива, что разогнавшись по льду, они попадут в зону ледовых разломов. Остановиться на крутом склоне слева от скал они тоже не могли, но мы каждый раз двигаясь змейкой в сторону камней, забирались на них и искали, хоть какие следы. Никаких вещей, ни крови. Видимость оставалась, конечно, недостаточной - снежное облако все еще висело на склоне Эльбруса.
Когда мы преодолели уже примерно метров на триста, внезапный порыв ветра на краткий миг раздул облака. Они разошлись перед нами, как в свое время море расступилось перед Моисеем*, и там внизу на склоне мы увидели свою палатку. Около нее, раскачиваемый ветром, держась за дугу для устойчивости стоял в своей яркой пуховке Виталик. Мы практически одновременно с Олегом завопили и стали размахивать руками. Виталик помахал нам в ответ и полез в палатку. Облака сомкнулись. Удивительное окно в тумане открылось на доли минуты…
«Хотя бы один жив!»- ликовали мы. И по кратчайшей траектории, вдоль скал справа, посыпались вниз.
На склоне нам встретились два пензенца, решивших подняться поближе к кратеру – их поджимали сроки кратких праздников, и они решили рискнуть. От них мы узнали, что живы оба наших друга. Когда мы спустились в лагерь, Граф мужественно встречал нас стоя у палатки. Забравшись внутрь, мы обнялись и начали делиться впечатлениями.
При осмотре Володи оказалось, что у него переломов и разрывов связок нет. По тому, как опухало его колено, мы имели дело с посттравматическим бурситом, не исключался гемартроз. Пунктировать в походных условиях, да еще через тонкую иглу обычного шприца – не эффективно и опасно. Рекомендации холод и покой на ближайшие сутки. У Витальки ушибы с кровоподтеками, но лечения не требуют. Самая большая тревога – это его более чем приличных размеров гематома в паху справа и правой ягодичной области. Видимо туда по клетчатке и стекла основная кровь. Боль не нарастает, гематома в последние часы не увеличивается. Вероятно сосуд тромбировался. Вывод тот же - холод и покой. Ничего иного в наших условиях.
За разговорами подпили весь компот, после чего вскипятили и выпили котелок чаю. В качестве снотворного и адаптагена приняли по глотку спирта и около 20:00 решили лечь спать. К этому времени вновь разыгралась непогода. Выл страшный ветер, кружила, как зимой, снежная метель. Перед сном мы с Олегом около часа дополнительно растягивали и укрепляли палатку, которую, несмотря на дуги, почти сложило ветром. Ночь была тревожная. Любое шевеление в спальнике вызывало у Вовки боли. Всю ночь отчаянно мучила жажда, но кипятить воду не хотелось и мы ели снег. Отмечаем, что значительно похолодало. Ночью был конкретный дубак, а наши спальники совсем не на гагачьем пуху.
Договорились, что завтра парни будут валяться в лагере, соблюдая охранительный режим, а мы, при любой погоде, поднимемся за Петром.
05.05.1989. Эвакуация.
Проснулись ранехонько, ещё до шести. Мучает жажда. Натопили воды и напились. Затем сделали кофе со сгущенкой – выпили и его. Мы стали собираться к выходу. Самое обидное, что сегодня над нами синее, синее небо. Ни облачка. Нет даже намека на вчарашнюю срань! Такое ощущение, что нас вчера отчаянно надули. Кто-то сыграл с нами краплеными картами. Сегодня пензюки по такой погоде имеют все шансы, для удачного восхождения. А мы, как пиратский бриг с пробоиной оказались на берегу. Фатум!
Периодически поглядывая наверх, уже в полном снаряжении, перед самым выходом обнаружили, что москвичи снимают лагерь и готовятся спускаться. Вскоре они действительно потянулись вниз. Мы втроем выползаем из палатки их встретить и немного размяться. Оказалось, что поспешили. У ребят на склоне какая-то заминка. Судя по всему, они устроили фотосессию. Погода к этому располагает. Даже не со склона Эльбруса вершины, виды Главного Кавказского хребта выглядят роскошно. Где-то через час, движение продолжено, и вскоре мы обнимаем Петьку и его спутников. Оказалось, что их задержали совсем другие обстоятельства. Один из ребят улетел в семиметровую трещину, и они его оттуда извлекали. По счастью, рюкзак оказался достаточно большой и вклинился в трещину хлопец именно им, а не собственным телом. Реальный везунчик!
Москвичи уходят вниз, а мы, взвесив все, тоже начинаем собираться. Не известно, сколько времени займет дорога домой с поменявшимися вводными.
Лучше иметь запас по времени. И второй не маловажный момент. Мы очень зависимы от погоды. Виталик хоть и хромает, но сможет пойти сам. Он бодрится и делится с нами новым для него чувством «отдельно висящей жопы». Поясню. Произошла солидная отслойка ягодичной клетчатки гематомой. Она граммчиков так на 600. При ходьбе это все как-то хлюпает и переливается в правом полужопии нашего друга. Понятно излагаю?
Самый большой вопрос с Вовкой. Как позволит ему двигаться колено Двигаться по камням и рыхлому, свежевыпавшему снегу? Пакуя рюкзаки, перераспределяем их вес. На Вовку, которого, вероятно, придется тащить готовим рюкзак полегче. Эластичным бинтом фиксируем колено у Шухи прямо поверх штанины, собираем палатку. Старт. Времени чуть больше десяти утра.
Володя идет сам!
Стало чуть проще. Мы на снежном плато.
Первые метры по камням идем, поддерживая Шуху с двух сторон. Крайне плохо получается, неудобно. Он мается, да и мы все в мыле. Когда вышли на крутой снежник, Шуша пробовал ехать на боку – тоже не вариант. Вскоре одежда промокнет, а скорости нам это не прибавляет. На участке поположе Вовка попробовал идти сам, опираясь на лыжные палки. Получилось! Мы тщательно набиваем ему ступени.
За два часа мы сумели спуститься до снежного плато. Это явный успех! Петюня готовит чай, и мы после небольшого отдыха выходим на снег. Снежное плато пересекаем с почти олимпийским результатом, где-то за час. Через Рыжий бугор пробираемся на перевал. После двухдневного снегопада найти наш склад продуктов не удалось. Может кто летом, обнаружив нашу заначку, скажет нам на этом перевале спасибо.
Продолжаем спуск вниз. За эти дни долина резко изменилась. Вся она вновь под снегом, свежим снегом, укрывшим все тропы и следы. Решаем двигаться, сколько будет сил у Вовки. В идеале добраться до «зеленки» с водой. Такое место мы с Петром обнаружили часах в двух от перевала. Быстро ставим палатку, укладываем отдыхать Шуху. Сами, сбегав за водой, готовим ужин. Сегодня в меню бульон с сухарями и компот. Валимся спать. День получился насыщенный и трудный. За ночь выпили всю заготовленную воду. Спали беспокойно из-за капели в палатке. Всю ночь валил мокрый снег, и нас немного подмочило. Тент, разорванный в клочья ещё на Эльбрусе, не спасал.
06.05.1989. Вынужденная дневка.
Проснулся с ощущением, что, наконец, выспался. Это связано с тем, что сбросили по высоте почти километр. Встаем с ленцой. Завтрак не готовим – пьем чай с сахаром. Выглядываю из палатки. Никакой травы вокруг! Всё белым бело – снега выпало сантиметров пять, а то и поболе.
Нас вновь накрыл снегопад. Остаемся на дневку.
Оценив, как мы можем передвигаться, решили устроить дневку. Курим. Вновь вспомнили Петин приемник. Слушаем по нему французскую эстраду и « Битлз». Обед приготовили около трех. Сварили грибной суп. Его же доедали и на ужин. Мазались кремом, пытаясь спасти рожи – без эффекта. Снизу мимо нас прошла первая группа – вологодцы. У них все еще только впереди.
Лежа в палатке, травим байки о слабом поле и еде. Настроение несмотря ни на что хорошее. Периодически выползаем за водой – благо ручей рядом и не надо топить снег. Снегопад продолжается вроде и не сильный, но снега навалило уже более десяти сантиметров. Если так будет продолжаться, наверху появится угроза лавин. Весь вечер обсуждаем, что делать дальше. У нас до авиарейса из Минвод остается четыре дня. Есть некоторые варианты – отправиться в Терскол, Чегет, или добираться в Минводы, чтобы там погулять по Пятигорску и окрестностям. Отчаянно хочется есть, но из еды остались сушки, сухие грибы, несколько пакеточных супов, банка тушенки, две банки сгущенки, шоколад, спирт. Приходится экономить! Это кстати мощный аргумент за выход к людям. Вечером холодает, продолжает идти снег. Спать ложимся рано. Готовясь ко сну, обнаружили еще пакет гречки. Не выдержали и сварили с тушенкой. Очень вкусно!
07.05.1989. Здравствуй солнышко и травка. Долина Ирик.
Выспались отлично, но как только открыли глаза, вновь задул порывистый ветер. Больше высиживать тут нечего. Решаем продолжить спуск. Завтрак не готовим. Попив чаю, около восьми утра начали движение. Идем не быстро. Вся долина забита снегом. Ветер неравномерно распределил его по складкам местности. Там, где ложбинки снега теперь до метра.
В отдельных случаях проваливаешься глубже, чем по пояс. Вовка – молотчага. Идет самостоятельно. Периодически появляется солнце. Я иду даже без пуховки, но на остановках холодновато. Плохо то, что ноги у всех давно сырые. Мы с Петром идем впереди и пробиваем в снегу тропу, почти траншею. Ребята метрах в трехстах сзади. С каждой сотней метров становится легче. Мы уже добрались практически до того места где первого мая загорали в голом виде, Тогда мы нежились на ковриках валяясь на сухой травке, а сейчас тут лежит снег. Сегодня мы постараемся спуститься в Ирик и добрести до верхней кромки леса. Если не понравится место, попробуем уйти еще ниже, вплоть до нарзана. Устроим еще одну дневку – нужно где-то перекантоваться до 10 мая. Не сидеть же два дня в аэропорту? Если погода улучшится, пребывание на природе будет не в тягость. А если продолжатся снегопады? пока я пишу дневник, поджидая ребят и мечтая о грибном супе. Мы, наконец, собрались все вместе и делаем контрольное фото. Фото через неделю пребывания в горах. Будет потом интересно сравнить. К полудню спустились на траву и встали на перекус. Народу никого.
Мы разделись и, пока кипятится чай на примусе, принялись сушить вещи. Разделись и травмированные… У Виталика огромная гематома в проекции плавок справа, по наружной и внутренней поверхности бедра. Больше видимых повреждений нет. У Вовки кровоизлияние по наружной поверхности левого бедра, в области обоих коленных суставов, И приличный гемартроз слева. Коленный сустав увеличился конкретно. Пока мы распределяли по поверхности сырые вещи, чтобы оптимально их подставить лучам солнца, пока ждали чая, все от вида долгожданной зелени как-то расслабились. Я с фотоаппаратом подкараулил обоих навернувшихся, и запечатлел для истории все полученные ими побои. Мальчишки пользуясь свободной минуткой развалились на лужайке на ковриках и млели подставляя бока солнышку, по которому искренне соскучились за эти, по зимнему холодные дни. На поляне смешались вещи, люди… Я тоже прилег на участочке поровнее и грелся, щурясь на солнышко.
Виталька, в одной алой бейсболочке, с важным видом, как журавль, расхаживал по поляне и периодически заботливо ворошил свое шмотье. То и дело он прикладывался к чайнику и пил прохладный чаёк из дудочки. Я подобное видел в каком-то старом фильме про индустриализацию.
Там в цеху чумазые сталевары подходили и пили воду из носика чайника, подвешенного на веревочке за ручку. Виталька так увлекся процессом, что совершенно не заметил большую группу юных и не очень альпинисток, выруливших на поляну откуда-то из-за деревьев. Наш хроменький Аполлон от изумления пустил пузыри в чайник. Положение, как говориться, аховое. Причем, это разноголосое: «Ах!» было многократно усилено эхом. Прикрываться чайником было глупо. Крохотной алой бейсболочкой - как-то неубедительно. Виталик, не найдя лучшего решения, повернулся к проходящим задом, демонстрируя белоснежную левую и синюшно- лиловую правую ягодицы…
Много лет спустя я в Третьяковке увидел Васнецовское полотно « На поле Куликовом» с павшими витязями в траве. Картина мне чем-то напомнила ту нашу поляну в долине Ирика с разбросанными вещами рюкзаками и витязями с синяками на переднем плане.
Подсушившись, оделись и пошли вниз Красивое место нашли буквально в полукилометре дальше. Ставим лагерь. Рядом с нами остатки той самой группы москвичей, у которых ночевал Петр. Познакомились и с «везунчиком», что упал в трещину. Ребята оказались из турклуба МВТУ им. Баумана. Вечером на совместном ужине пили компот, какао, ели гречку и оладьи из найденной муки. Запалить костер не удалось, да собственно и немного опасались. Кто-то сказал, что в заповеднике это категорически запрещено.
08.05.1989. Прощайте скалистые горы.
Встали рано, но до появления солнца шевелиться лень. Выяснили, что переночевали на плановой стоянке турбазы « Эльбрус». Складываем вещи, завтракаем и снова в путь. Через два часа спустились до нарзана. Оказалось, что и козы его пьют его с большим удовольствием. Соль в горах нужна всем, кто понимает. Спускаемся в поселок. Вышли на трассу и сели в полупустой автобус вверх долины. Там в Терсколе конечная автобусов, и до Минвод возможно купить билеты с местом. Выстояв в очереди, достали на билеты на пять вечера. Оставив Олега посидеть с вещами, сами отправились в Чегет. Там все здорово изменилось за это время. Кемпинга нет, строится второй корпус, а перед корпусами сделали теннисные корты. Съели по шашлычку и вернулись в Терскол. Там с удовольствием попили индийский кофе. Кайф! Есть прелесть и в цивилизованном отдыхе. В пять, как и планировалось, сели в автобус. Прощайте горы!
Да, когда были в Тырныаузе, восхитил иконостас на здании местной администрации. Большущие портреты в одном стиле и в один размер: Маркс, Энгельс, Ленин, Горбачов, Рыжков. Занятная компания из вождей!
Всю дорогу до аэропорта от Тырныауза мы проспали.
09.05.1989. Пятигорск. Литературная экскурсия.
Сегодня мой самый любимый праздник в году – день Победы. Я сын фронтовика и очень этим горжусь. Вообще май самый любимый месяц. Месяц ожидания и предвкушения лета, месяц бесконечных дней рождений. Еще в горах мы запланировали, что отправимся в этот день гулять по Пятигорску. Граф, который тут уже бывал, пообещал нам экскурсию «Литературный Пятигорск». Дорогу из аэропорта описывать нечего. Имеет смысл описать нашу великолепную пятерку.
Представь, дорогой читатель, весну в небольшом южном городе. Сочная свежая, нежная, будто только что умытая зелень. Везде тюльпаны, нарциссы, пышные шапки махровой сирени разных оттенков. Цветут нежно-розовыми свечками каштаны. По чистым, празднично украшенным улицам движется пестрая толпа. Мужчины в светлых рубашках с коротким рукавом и шляпах из искусственной соломки. Если мужчина является счастливым обладателем пышных усов, то в этом случае на его голове кепка, размером с аэродром. Молодые девушки и дамы без возраста, все в цветастых платьях легких туфельках на каблучках. Город ликует в ожидании праздника. Счастливые родители выгуливают разновозрастных детишек, в руках у которых, как правило, шарики или мороженое. У многих взрослых горожан в руках букеты.
Во всем этом великолепии выделяется, как волосатая родинка на носу, группа из пяти мужчин, следующих вместе. Даже ребенку видно - они приезжие. Их выдают кирпичного цвета задубевшие, заросшие лица, облезающие и шелушащиеся уши и носы, толстые растрескавшиеся губы. Тяжелую поступь их огромных черных ботинок не спутаешь с шарканьем мужских штиблет или цоканьем дамских каблучков. Все они одеты в спортивные штаны и это, пожалуй, последнее сходство в одежде.
Впереди движется небольшого роста спортивный крепыш. Его атлетический торс прикрывает толстый, белый, грубой домашней вязки свитер с отложным воротником на пуговицах. На голове видавшая виды панамка. Лицо под панамой, густо заросшее черной бородой можно было бы назвать суровым, если бы не ярко красный нос, напоминающий новогодний фонарик, или клюв у голубя. Рядом с ним, одетый в спортивное крепкозубый брюнет с пышной, зачесанной назад шевелюрой. Черты его лица крупны и убедительны. По всему видно, что он привык улыбаться, демонстрируя миру свои отменные зубы, но сейчас у него не ладится, из-за губ стянутого солнечным ожогом рта в подобие куриной гузки. Он сдерживается, понимая, что если загогочет по привычному, в голос, его губы лопнут в кровь. С ними активно дискутирует подвижный, с высоким лбом Сократа товарищ в алой бейсболке. От активной жестикуляции его оранжевая ветровка всё время распахивается, и он, легкой бабочкой капустницей как бы летит впереди всей процессии. Периодически человек делает странное движение, то ли поглаживая, то ли подбадривая себя рукой, и похлопывает по правой ягодице. А ягодица после этого ободрения еще в течение нескольких шагов подозрительно подрагивает, как желе. Сзади этой троицы на прямых, почти негнущихся ногах бодро ковыляет стройный молодой человек в белой с красным футболке. Его голову на подвижной шее прикрывает бежевая кепчонка, а ля «Речфлот», с козырьком. Щетка аккуратно подстриженных усов, на его лице явно диссонирует с давно небритыми щеками и подбородком. В руках две лыжных палки, которые у любого другого 9 мая воспринимались бы неприемлемым артефактом. Но только не у нашего героя, своими благородными чертами напоминающего в нынешнем состоянии сбитого авиатора первой мировой войны.
Замыкает процессию длинношеий очкарик, в линялой ковбойке цвета клюквенного киселя и синтепоновом зеленом жилете поверх. На его шее болтается тяжеленный фотоаппарат марки «Зенит». Этакий несуразный, с рычагами-конечностями переросток Шурик из «Кавказской пленницы».
Заинтересованный наблюдатель нашел бы их в этот день и у символа города - Пятигорского орла, распахнувшего крылья над гнездом, и около домика поэта Лермонтова, куда они просочились, несмотря на то, что музеи в праздники традиционно закрыты. Покрутились пятерка путешественников и у знаменитого цветника, где клянчил мелочь, давя на жалость, Киса Воробьянинов. При этом подвижный обладатель алой бейсболки в этот момент особенно оживленно жестикулировал, отыгрывая в репликах каждого из персонажей бессмертного произведения. Когда же была произнесена сакраментальная реплика: «Месье, же не манж па сис жур!», прохожие всего бульвара аплодировали ему стоя.
В обед эти господа побывали в кафе-столовую «У фонтана», о чем оставили соответствующую запись в книге жалоб и всяческих предложений. Укрывшись от града, промочили горло в «12 стульях». Град как потом оказалось, был такой мощи и силы, что в горах от него, по словам старожилов, погибла целая тысяча овец!
Вместе с толпами отдыхающих мучили они себя целебным нарзаном, не забыв купить вареной докторской колбасы и батон, чтобы потом, бархатным дивным вечером вознаградить бутылочкой коньяка «Белый Аист» в беседке, на заднем дворике дома Княжны Мери. Там «Аист» великолепно улетел под смачные, нарезанные твердой мужской рукой бутерброды. День удался! Его даже не испортил внезапно начавшийся ливень. Его струи мощно грохотали по крышам победные марши, будто на параде. Вмиг промокшие до нитки, они бодро хромали по лужам к автобусу в аэропорт и понимали: «Вот это счастье!»
Послесловие: Домой все добрались в срок. Гемартроз у Шухи и гематому у Виталика эвакуировали, ушибы и раны затянулись, ожоги на лицах парней зажили, а удовольствие от пережитого осталось. Их ждали новые приключения!
Толковый словарь для пытливых читателей.
Эльбру́с (карач.-балк. Минги тау [miŋŋi taw] (инф.)) — стратовулкан на Кавказе, на границе республик Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия. Эльбрус расположен севернее Большого Кавказского хребта и является высочайшей вершиной России. Учитывая, что граница между Европой и Азией неоднозначна, нередко Эльбрус называют также высочайшей европейской горной вершиной[4][5], то есть относят её к списку «Семи вершин». При относительной гладкости склонов на южной стороне, это именно там резвятся на склонах горонолыжники и часть туристов из Европы, существуют другие пути подъема на вершины. В частности, мы с Олегом, до этого пробовали подняться с севера, но тогда группа дошла лишь до седла. В мае 1989 мы решили попробовать маршрут с востока – на восточную вершину. Восхождение на Эльбрус не является технически сложным. На его вершину может взойти любой физически крепкий человек, задавшийся такой целью. Успех восхождения зависит от нескольких факторов, самые важные из которых – погода, снаряжение, грамотно проведенная акклиматизация, тактика подъема и, как показал наш опыт, везение.
Особенность Эльбруса в том, что при кажущейся простоте маршрутов все может поменяться в одну минуту при изменении погоды. Именно из-за погоды на Эльбрусе ежегодно гибнут люди.
В последнее время появилось занятное движение или направление в спорте – скай раннинг. Это скоростной подъем, точнее забег на вершины. Бег налегке на вертикальный километр, бег в высокогорье. Эти ухари сигают вверх как раз по южным склонам.
Альпинистские кошки — металлические приспособления для передвижения по льду и фирну, крепятся на ботинках различными способами. Используются в альпинизме, горном туризме и ледолазании. Различают большое количество моделей и способов крепления к ботинку. В наше время ничего подобного в свободном доступе не было, и мы донашивали прокатовское старье со сношенными по длине зубьями, или на свой страх и риск клепали что-то свое. Не всегда, как понимаете удачно.
Фирн. (нем. firn) зернистый лед, образующийся в горных областях (выше снеговой границы) и в полярных странах в результате преобразования снежного покрова под влиянием давления вышележащих слоев...
«До и после полуночи» - популярная в то время передача с ведущим Владимиром Молчановым. Странно , но тенденция сохраняется и сейчас. То, что интересно принято показывать в то время, когда это невозможно посмотреть.
Баксанское ущелье, Баксан - В Кабардино-Балкарии — это единственное ущелье, где удобная асфальтированная магистраль поднимается до высоты 2340 м над уровнем моря (с ≈ 500 м у города Баксан). Приэльбрусье — всемирно-известный центр альпинизма, горнолыжного спорта и туризма. «Приэль
(Фото не загрузились)
Майский Эльбрус.1989
Великолепные картины!
Престолы вечные снегов,
Очам казались их вершины
Недвижной цепью облаков,
И в их кругу колосс двуглавый,
В венце блистая ледяном,
Эльбрус огромный, величавый
Белел на небе голубом.
А.С.Пушкин
Для меня, учиться в Горьковском меде (ГМИ) и ходить в горы, было неразрывно связанными понятиями. Но все хорошее когда-то заканчивается. В 1987 нам вручили дипломы, и началась серьезная взрослая жизнь, ответственная работа. Свободного времени стало в разы меньше, а для походов остался только отпуск, которого нам естественно не хватало.
В конце 1988, на одной из нечастых вечеринок под гитару и слайды, неожиданно всплыла тема майского Эльбруса*. Если повезет увернуться от демонстрации, а 1 и 2 мая это будет понедельник и вторник, получается четыре (!) выходных дня. Затем три дня работы и очередные суббота с воскресеньем. Девятое мая выпадало на вторник – считай семь, почти подряд нерабочих дней… Дальше мозг работал четко, как кассовый аппарат. Нужно всего четыре отгула, и вот они, одиннадцать (!) дней свободы, которые вполне можно провести на Кавказе, при условии удачного стечения множества всяких «но» и «если».
Эти четыре-пять дней реально заработать собственной кровью или дежурствами по выходным. Оставалось самое сложное – понимание коллег. Но кто посмеет, обидеть донора, или не понять порыв сердца юного романтика?
Повезло нам пятерым. Позвольте представить: Кан, он же Олег Канашкин уважаемый хирург ЦРБ. Блин Петров (стоило один раз оговориться кому-то и привязалось) – Петр Блинов, рентгенхирург Кардиоцентра. В том же центре работали Шуха и Граф – оба кардиохирурги. Владимир Большухин и Виталий Орлов соответственно. Близким друзьям Виталика дозволялось величать его еще и Сяку-хаку. Это имя он приобрел у меня дома. Листая русско-японский словарь старшего брата, на одной из страниц случайно обнаружили: «родовое звание – сяку-хаку» Дальнейшую логическую цепочку представить не сложно. Раз Орлов, то значит и Граф. А раз Граф, то уж уж и Сяку-хаку! Как-то так. Пятым участником являлся Ваш покорный слуга, автор этих строчек и начинающий в то время травматолог областной больницы по совместительству.
Мне и Шухе в мае исполнялось двадцать пять, Олежеку столько же, только в сентябре. Петька и Граф были нас на год постарше. Все считали, что имеют за плечами жизненный багаж, и уж, безусловно, туристический опыт. Трое из нас провели в горах не по одному сезону.
По деньгам все получалось, надо сказать, доступно. Билет на самолет до Минеральных Вод 32 рубля пятьдесят копеек, а зарплата девяносто.
Билеты и еду покупали вскладчину и заранее. Никаких деликатесов и изысков, но поиск необходимого отнял прилично времени. Ни в одном магазине невозможно купить все сразу. Вылет из Горьковского аэропорта определен - утро 30.04.1989.
Память не изменит мне; наряду с первыми впечатлениями детства в ней до конца дней моих сохранится каждая минута, каждый час, проведенные нами на плато, и ничто другое не вытеснит эти воспоминания»
Артур Конан Дойль, « Затерянный мир»
29.04.1989. Накануне.
Последняя выматывающая беготня по городу - удалось ухватить гречку и тушенку. Собравшись у меня, доклепываем и точим кошки*, пробуем подогнать их под ботинки. В прокате турклуба удалось взять только три пары ВЦСПС-овских, так как больше не было. Пришлось на них заменить несколько измочаленных брезентовых ремней. Ещё две пары кошек, это некое доморощенное творчество – сделаны нашим приятелем на заводе. Раньше мы в них ходили по фирну* – вроде бы держат, но, как и те из проката, они весьма далеки от совершенства.
Шуха с остервенением не свойственным белошвейке, тачает вручную рюкзак, точнее уже крепит к нему ремни и оттяжки. К вечеру его пальцы, как у новичка гитариста, вздулись и болят. В 22:00 завершаем проверку снаряжения по спискам. Оказалось, что до сих пор нет тента, чайника, ещё двух спальников. Примусы есть оба, но один из них не проверен.
Спальники появились в полночь. Их, в последнюю минуту сжалившись, привезла Матильда (Почему Матильда? Даже не вспомнить. Матильда и Матильда, хотя везде, на работе и дома Эльку все зовут Элькой. Лишь с нами вот так, с подподвыподвертом… Но ничего, она не обижается)
Все кроме Олега разъехались по домам. Перед походами он, приезжая из Павлово, последнюю ночь всегда ночует у меня. Мы собираемся, в полглаза досматривая «До и после полуночи»*. Отбой в 2:00. Подъем будет в шесть! Ночь тревожная. Олег, мне кажется, во сне даже бредил.
30.04.1989. Горький – Минеральные Воды – пос. Эльбрус
Подъем, как и планировали, в шесть. На газончике за сараями успели проверить примус – работает. Мама кормит нас с Олежкой перед дорогой – это тоже давняя традиция. Уже в семь выходим из дома. На площади Свободы, где расположена конечная экспресса в аэропорт, встретил неожиданно много знакомых. Сегодня, коллеги, нам не по пути!
В 8:10 мы уже в Аэропорту. В темпе перераспределяем по рюкзакам вещи. О, мечта о двадцати двух килограммах, где ты? У нас почти рюкзак какого-то дополнительного барахла. Петька заставил нас здорово понервничать, опоздав к регистрации. Явившись позже, чем Андрюха Большев, который сегодня просто нас провожает, Петюня неубедительно плетет, что ждал нас на улице. Все почему-то нервничают. Парни при этом непрерывно курят. Меня пугает их стратегический запас сигарет.
Объявляют посадку. Мы забираемся в самолет и распределяемся по местам. Взлет самолета мало кто заметил. Все спят. Сказалось напряжение и суматоха последних дней.
Проснулся от смачного чавканья. Хлопчики жрут пироги барышни Оли. Оказалось, что природа создала барышень совсем не зря. Среди них есть те, кто умеет готовить! Спасибо, Оля.
В Минводах встретил соседку. Людмила преподаёт в радиотехникуме и прилетела на Кавказ с группой своих студентов на шабашку. Они планируют организовать радиоузел на одной из турбаз в горах. Узнав, что нам дальше не совсем по пути, в дальнейшие подробности я не вникал. Людмила сообщила, что Эльбрус, якобы, закрыт для посещения по экологической (?) обстановке. Бред какой-то. Уточнить негде, да и не возвращаться же.
На автостанции рядом с аэропортом грузимся в «Икарус» на Баксан*. Он довезет нас только до Тырныауза*. Там предстоит пересадка. Выше по ущелью из-за отсутствия адекватной дороги бегают надежные российские «Пазики»*. В Тырныауз добрались к 13:45. Свежо. Температура воздуха около 10оС. Пока ждали пересадки, успели докупить кое-что из продуктов и немного ознакомиться с вытянутым вдоль ущелья городишкой.
Его история началась в тридцатых годах, тогда в этом месте были обнаружены залежи молибдена и вольфрама. Силами заключенных ГУЛАГа с 1937 по 1940 на этом месте Баксанского ущелья возвели горно-обогатительный комбинат, Обслуживали его так же зеки. Говорят, что продукция комбината была так важна стране, что отступающая отсюда дивизия последнюю выработку обогащенной руды уносила в солдатских вещмешках. В ноябре 1942 при отступлении комбинат был взорван. После освобождения территории от немцев комбинат восстановили и добычу вольфрама и молибдена продолжили. Статус города поселок при комбинате приобрел уже в 1955году. Тогда же появилось и окончательное название. Тырныауз - это один из самых высокогорных городов России, с населением около 30 000. Необычно смотрятся его бетонные многоэтажки на фоне гор. Такое впечатление, что весь город это одна большая улица. В отдельных местах всё так узко, что подъезды домов выходят буквально на шоссе, а сзади, вплотную приближаются, уходящие вверх, серые скальные массивы. Природный скалодром во дворе, вместо грибка с песочницей! Занятно.
Пора двигаться дальше. До подножия Эльбруса отсюда еще примерно сорок километров. Нам нужно место чуть поближе - поселок Эльбрус, расположенный на высоте 1770метров. Это на полпути. От него мы начинаем пешую часть маршрута. Прибыли в поселок в 17:10. Быстро забираем вещи и, не привлекая лишнего внимания, уходим от трассы. Забравшись на пустующую стройку, переодеваемся в ходовое. На заправке покупаем бензин, после чего впрягаемся в рюкзаки и выходим на северную окраину поселка. Начинаем карабкаться со всем грузом по склону вверх. Наша цель на ближайшие сутки - самая красивая долина Приэльбрусья Ирик*. Река Ирик, вырывающаяся из узкого скального каньона, является левым притоком Баксана. Первые метры по тягучему серпантину даются особенно тяжело. Остановиться подышать решаем только выше опоры ЛЭП. Отсюда весь поселок и шоссе, по которому мы приехали, как на ладони. Роскошный вид открывается и на вершины Главного Кавказского хребта*. Они высятся за Баксаном огромными засахаренными куличами. От всей этой огромной ледяной мощи даже на расстоянии веет холодом. Самые узнаваемые из вершин заснеженная двурогая Ушба* и Шхельда*, у которой вершина вообще целый скальный замок.
«Эскадрон рюкзаков, вновь оседлав туристов, медленно, но верно набирал высоту и втягивался в ущелье. Теснины становились все круче, а тропа все уже», - иронизирую я вслух. Парни ржут.
Существует две тропы. Одна служит для пастухов, и постепенно уводит от опоры ЛЭП по набитому серпантину над поселком по голому склону в зону пастбищ. Двигаться по ней вверх, крайне нудно. Покрытый жалкими колючками и сухой травой лоб, весь засыпанный овечьими фекалиями - никакой эстетики. Мы выбираем нижнюю тропу, ныряющую в ущелье. Слева от нас, на дне поросшего соснами каньона, шумит река. Она так глубоко, что до воды пока не добраться.
Наш борт ущелья, как сказали бы ученые, орографически* левый. Он представляет собой складчатую поверхность поросшую кустарником, в том числе и барбарисом. Кое-где на ветках еще пунцовеют уцелевшие после зимы продолговатые ягодки. Точь-в-точь, как на фантиках карамелек.
Минут через сорок подъема выходим на участок чуть более пологого склона. Примерно в этом месте, ниже тропы находится нарзанный источник известный всем туристам. На небольшой площадке выше тропы есть место для палатки. До нижней кромки леса мы не дошли совсем не много, но решили поумерить прыть и вставать на ночлег тут.
Удивительно, но еще только двенадцать часов назад я вышел из собственного подъезда. За это время мы проделали больше 1500 километров. Из них 1350 на самолете, а потом пригодился наземный транспорт и собственные ноги. Мы - молодцы!
01.05.1989. Вверх по Ирику и Ирик-чату.
Долина реки Ирик. Кромка леса
Подъем в семь. Пока поели, да собрали лагерь уже 8:30. Выходим. Мы продвигаемся по склону из осадочных пород, вероятно, которые можно назвать песчаником. Склон постепенно разрушается, оставляя высокие песочного цвета столбы-конусы, кое-где с уцелевшими клочками газона на вершинках. Именно из-за этих покрытых травой, плоских шляпок набекрень их ещё называют грибовидные останцы. Огибая все эти складки местности, постепенно выхъодим к нижней границе леса. В девять утра впервые увидели Эльбрус. В 9:40 достигли первого снега.
Тропа, прекрасно видная летом и не очень под снегом, сейчас петляет между вековыми соснами – кто-то прошел перед нами. Зазевавшись, периодически спотыкаешься о мощные корни и камни, укрытые под снежным покровом. Нынешняя весна пришла в горы удивительно рано. По уверению местных, чуть ли не на месяц раньше срока. Хотелось бы грамотно использовать фору, данную природой. На открытых пространствах снег практически стаял, и земля даже успела просохнуть на южной части склонов. Передвигаться по сухой тропе и быстрее и приятнее.
У коша* встретились с первыми попутчиками. Пообщались с харьковчанами, а также большой группой из Нальчика. Пройдя еще немного вдоль Ирика и полюбовавшись долиной, начинаем набор высоты по годами набитому серпантину вдоль Ирик-чата. До его непосредственного впадения в Ирик мы не дошли. Судя по следам, этим путем поднимаются и местные всадники. На дневной перекус встали 30 минут ниже альпинистских ночевок. Делаем первые портреты, протоколируем пока еще необожженные, неопухшие рожи. Олежек всегда называет эти снимки «Фото для мамочки».
Фото для мамочи. На подъеме в Ирик-чат.
Пока мы одни, и ярко светит солнце, решили позагорать, сорвав с себя все условности и одежды. Поняли, что сгораем неожиданно быстро, особенно некоторые, никогда не видавшие солнца деталюшки.
После перекуса вверх по долине упираемся еще часа два. Существует определенное противоречие – дней всего одиннадцать, и надо поспешать, оставлять запас времени с поправкой на непогоду и дорогу к дому, но нельзя и лишнего торопиться, срывая акклиматизацию. Кроме того, надо сегодня еще раз окончательно перекидать и подогнать вещи. Встаем недалеко от ребят из Нальчика. На стоянке выяснилось, что у соседей день рождения у одной из девчонок. Шуха с Графом мгновенно набились в гости. Петро нас, конечно же, не подвел – устроил концерт на целый вечер. Пели песни, пили коньяк. На хозяйскую еду, скажем честно, мы не претендовали. (Всё что тут есть, все принесено на собственных плечах). Пожалели лишь, что не попробовали мяса дикой Кавказской куропатки. Хозяева еще днем, каким-то чудом подстрелили улара*, но не успели приготовить птицу к банкету.
Спать ушли около 22 часов, но заснуть сразу не смогли. Трепались, справляли разные нужды, возились. Кан предупредил, что сказавший последнее слово утром пойдет за водой. Исход решил молчаливый турнир по якутскому кетчу. В полной темноте палатки раздавалось лишь отчаянное сопение. Взвизгнул Виталик, неосмотрительно пропустивший опасный проход противника в ноги. Что ж, ему и бежать утром за водой. Ночью выдал финт Петро. Он исхитрился заползти в спальнике вглубь палатки и затаиться там, укрывшись теплыми вещами. Мы подпертые к входу пытались дружно его лягать, но всё было бесполезно.
02.05.1989. Перевал Ирик-чат (3660м)
Просыпаемся в 5:30. Столь ранний, по городским понятиям, подъем обусловлен тем, что мы вчера устали месить бесконечные, хоть и не очень уже глубокие снежные болота. Выходя раненько по холодку, рассчитываем, что корка фирна будет держать нас с рюкзаками, и мы не станем так бездарно проваливаться.
Быстренько собираемся. Виталик отправлен за водой. Вчера она текла повсюду, а сегодня за ней придется трусить, правда, совсем недалеко, к реке. По-утреннему свежо. Все, что не просохло вчера, за ночь конкретно задубело. Покрыты наледью, и камни на берегу. Протопав по снегу до ближайшей промоины, Орлуша начал резво скакать с камешка на камешек, приближаясь к воде. «Эквилибрист!» - не успел подумать я, как Виталик исполнил несколько стремительных па на одном из валунов и рухнул вместе со скороваркой*. Булькнув в воду, последняя черпанула воды, но не затонула, а только приобрела необходимую устойчивость и, покачиваясь, бодро отправилась в последний путь, вниз по течению. Тем временем, наш чудом не убившийся друг, размахивая всеми четырьмя конечностями для равновесия, несся за ней вдогон. Его задача осложнялась тем, что через десяток другой метров, река вновь ныряла под толщу снега, и тогда - пиши пропало. Мы завороженные смотрели за погоней. Решали всё уже доли секунды. В немыслимом рывке Граф оторвался от земли и какой-то растопыренной черепашкой (сходство придавала, вздувшаяся на спине пузырем оранжевая пуховка) плюхнулся на пузо на один из крупных валунов прямо посредине речки. Я не думаю, что это мог быть точный математический расчет, скорее порыв, интуиция, но чудо свершилось. На глазури наледи, сохранивший импульс движения Виталик, не отрывая глаз от плывущей мимо него кастрюли, провернулся на пупе, будто магнитная стрелка, и в последнем отчаянном броске ухватил скороварку за ручку. Наполнив ее водой, подмокший Граф опасливо выбрался на берег и двинулся в лагерь. Все были потрясены... Мы не хлопали только из-за того, чтобы не разбудить соседей. Кое-кто из зрителей, мне показалось, даже смахнул слезу. Герой!
Гораздо позже Виталик дал мне искренние разъяснения: « На самом-то деле, это я дважды навернулся, но во второй раз получилось несколько удачнее…»
Расчет оказался верен. Мы прошли, почти не проваливаясь, и в 10:45 уже были на перевале. Удивительно, но есть обширные участки, где снега на нем, как летом, совсем нет! Чуть отойдя в сторону и укрывшись от ветра, разбили лагерь. Олежек предложил налегке подняться на Чаткару, небольшую вершину справа от перевальной седловины. Её высота 3914 метров. Отправились втроем, Олег рванул несколько пораньше. Поэтому, когда мы с Шухой встретили его, спускающегося нам на встречу, решили на вершину попусту не лазить. Вернулись вместе.
Лагерь на перевале Ирик-чат. Снега нет. Мы готовим мороженое
Тем временем, в лагере готовились к празднику живота. Граф не разрешил просто слопать, положенный нам за подъем на перевал шоколад. Он задумал кулинарный изыск в виде мороженого. А, что собственно? Все ингредиенты в наличии. Примерный рецепт выглядел так: в котелок или большую кастрюлю высыпается целая коробка конфет «Ассорти», добавляется крупными кусками измельченная курага (сколько не жаль), вливается банка сгущенки. Кавказский снег, желательно чистый и белый (!) добавляется по вкусу. Тщательно перемешивается...
Рецепт, видимо, хороший и проверенный временем. Оценить всё это в полной мере помешало отсутствие тормозов и чувства меры у маэстро. Сяку-хаку (не побоюсь этого слова), подумав, еще добавил приличную порцию сахарку… Гипергликемия в тяжелой форме, развивалась уже после двух-трех ложек такого десерта. Для утоления появившейся жажды, мы вынуждены были непрерывно топить воду и пить чай. Появился риск того, что такими темпами мы весь бензин изведем сегодня к вечеру, а нам тут ешё жить… Ногой в тяжелом горном ботинке решительно отодвигаю кастрюлю в сторону. Надо заняться обустройством лагеря и ревизией продуктов. Важность и разнообразие меню в горах невозможно переоценить.
Опытным туристам, не надо объяснять какие изменения с человеком, точнее его организмом, происходят в продолжительном горном походе. Для остальных поясню. Здорово страдает ночной сон, вкусовые пристрастия, аппетит. Поэтому хочется остренького кисленького, солененького. Этим объясняется, почему в наших походах всегда на ура шли различные специи, солености и копченая колбаса. Всегда востребованы лук, лимоны, сало и вобла. Все это стимулирует аппетит. Попытка голодать или недоедать в подобных условиях и при таких нагрузках – это дорога в очевидный тупик. Метаболические нарушения, начавшийся распад собственных белков могут спровоцировать почечно-печеночную, а то и полиорганную недостаточность. Нужна энергия таскать ноги, в конце концов. (Голодные походы, безусловно, возможны для молодых и физически здоровых, но это риск, который необходимо осознавать.)
Даже на снегу, если светит солнце нам тепло.
В силу того, что вся вода в горах в своей основе талая и, по сути, почти дистиллят, напиться ей очень сложно. Кроме того, в горах воздух разрежен, и приходится дышать значительно чаше, порой не только носом, но и через широко раскрытый рот, особенно при работе на подъеме, на ветру. Происходит значительная потеря жидкости с выдыхаемым воздухом. Слизистые пересыхают, губы трескаются, но сам человек, при этом решительно уходит в отек – работают законы осмоса. Нарушается, пускай некритически, и микроциркуляция, тканевой обмен, хуже заживают раны.
Еще один мощный фактор - это солнце. Мы к нему в горах чуть ближе, точнее сказать чуть тоньше слой защищающей нас атмосферы. В организме, и так страдающем от нехватки кислорода и электролитов, после солнечных ожогов начинают накапливаться токсины, появляющиеся из-за разрушения собственного тканевого белка.
В условиях высокогорья можно сгореть на раз, даже от отраженных лучей – прекрасными зеркалами являются кристаллики снега и льда. В этом случае получаешь ожог в таких неожиданных местах, как ноздри, шея под нижней челюстью, кожа за ушами. Очень здорово страдают незащищенные от ультрафиолета глаза. В горах на снегу темные очки это порой цена не только сохраненного зрения, но и жизни.
Грубейшей ошибкой у новичков, попавших в горы, является наличие колец на пальцах. Я сам не раз оказывал экстренную помощь этим страдальцам. При этом снять колечко в горах с раздутой, готовой лопнуть сосиски совсем не то, что в травмпункте на равнине свинчивать обручальную гайку у подвыпившего и слегка отекшего жениха. Как говорят в Одессе – это две большие разницы.
Мы с нашей медицинской командой эти особенности нахождения в горах хорошо знали. Старались не сгорать, пили леспенефрил* для защиты почек, не забывали о соли и, естественно, старались не голодать. Так мы действовали во всех больших походах. Что же мы, такие умные-разумные, имеем на сегодня?
И так, мы в горах два световых дня с мизерным хвостиком. На лицо сгоревшего Шухи больно смотреть. Оно напоминает печеное яблоко кирпично-красного цвета, кожа высохла и уже трескается. У Блина Петрова здорово сгорели руки и шея, у Олега - нос, у меня – уши. Ожоги припухли и болят при прикосновении. Чувствую, спать будет весело. Но не следует думать, будто дурики только мы. Мы старательно защищались, но не спасли, ни маски из марли, ни паста Лассара*.
Рядом с нашей палаткой, еще днем, останавливался передохнуть парень из подмосковного Чехова. Мы его хлебосольно накормили мороженым от Виталика, напоили водой и чаем. Вот, что он нам в ответ поведал.
Накануне, поднимаясь на Эльбрус, он потерял ненужные на рассвете темные очки, а в солнечный день на снегу, получив сильнейший ожог глаз, почти ослеп. Его глаза отчаянно слезились, не давали смотреть на яркий свет, белое, ну и т.д. Он вынужден был покинуть группу, и в одиночку валить вниз. Оказавшись без палатки, спал под пленкой в спальнике. Парню здорово повезло с погодой, но задерживаться на снегу еще хотя бы на сутки, он не желал. Закрыв лицо темной тканью, он смотрел на мир через два небольших отверстия - буквально прокола, создав примитивную диафрагму для зашиты глаз. У нас лишних очков не было, и мы вынуждены были отпустить его так.
Пока крутились на перевале, устраивая бивуак, к нам поднялись ребята из Нальчика и, практически не задерживаясь, ушли вниз на снежное плато Джикаугенкёз. Через него, а дальше по долине реки Малка они двинутся к теплым источникам Джилы-су. Там они мечтают завершить акклиматизацию. Группа харьковчан, как и мы, не имеет столько времени. Они мечтают о восточной вершине Эльбруса и сразу отправляются ближе к Ачкерьякольскому лавовому потоку*.
На снимке восточная вершина Эльбруса (5621 метр). Характерная подковка под вершиной – это кратер. Вкалки от него вниз по склону – Ачкерьякольский лавовый поток. Небольшое пятнышко справа от него место нашего будущего лагеря. Небольшая вершинка в левом нижнем углу – так называемый рыжий бугор.
Нам же хочется завтра подняться по скалам лавового потока хотя бы до 4000 метров, а если будем в хорошей форме, то и выше. Там будем ночевать. Нужна постепенная акклиматизация!
Выгрузив в тур,*который сложили из камней на перевале, некоторую часть запасенной провизии (решили временно оставить приличное количество консервов и круп для обратной дороги), на ужин приготовили вермишель с тушенкой и нарезали по хорошему ломтику копченой колбасы. Дополнительный шарм придали, натертые солью и чесноком, сухарики. Запили все это компотом из кураги, а затем еще приготовили некрепкий чай. (С жаждой бороться просто водой удается плохо – нужны разнообразные напитки). Повара сегодня Олег и Петька. Я пишу дневник по горячим следам. Дело весьма ответственное. Спать легли рано - в 20:00.
03.05.1989. Карабкаемся вверх!
Встали в 6:10. Но собираемся и готовим завтрак долго. Выход, аж в 8:40. Выясняется, что вчерашние досуги не прошли даром – лица пожжены уже у всех. Радует, что рюкзаки стали полегче. Еще на перевале, перед выходом на снег организовали связки: Олег - Шуха и Граф – я - Петр. Двигаться придется по закрытому леднику, а состояние снежных мостов оценить при такой погоде сложно.
Мы готовы к выходу. Лица прикрыты. Склон Эльбруса за спиной.
Идем не спеша, след в след, но достаточно быстро, так как сильно не проваливаемся. До нижних скал лавового потока меньше, чем за две ходки. Там обнаружили палатку. Это хорошо известное, приспособленное место для ночевки. Примерно на высоте 3800 стоит еще один лагерь. Ребята отдыхают после восхождения. Мы, отдышавшись, пошли еще выше до 4000 метров, где и встали на перекус. Полдень. Начинаем ощущать действие «горняшки»: все зевают, Шуха даже заснул, меня чуть подташнивает. Стали петь песни, чтобы бороться со сном. Олег готовит чай из снега, я крапаю дневник.
Дует очень сильный ветер, но пока светит солнце не холодно. К тому же мы разогрелись под рюкзаками. Постепенно натягивает облака и начинается снегопад. После краткого отдыха снова топчемся вверх. Каждая связка пробует подобрать свой ритм и темп. Нашу связку, точнее меня (про Петра не знаю) загнал Виталик. Уже давно идем в облаках. Сообщаю ценителям Носовского «Незнайки», что облако при непосредственном общении ни чем не отличается от густого тумана. Двигаться в этой вате удается, пока сохраняется хоть какая-то видимость и ориентиры. Удивительно, но в горах можно получить солнечные ожоги и в таких условиях.
Около двух поднялись на площадку, где встаем лагерем. Судя по всему, это тот самый черный пятак, чуть справа от скального гребешка, который мы разглядывали вчера с перевала. Высота, нам кажется около 4100-4200 метров. Мы реально притомились. За большим камнем разравниваем площадку. Пришлось активно поработать. Натаскали камней, засыпали камешками поменьше и утрамбовали.
Ставим ангар. Есть совсем не хочется, и мы ограничиваемся чаем с аскорбинкой. На подъеме встретили москвичей. Резво набрав высоту и с трудом поставив лагерь, они всем коллективом дружно поблёвывают, а мы, на удивление или к счастью, пока держимся.
Олег, на глазок, оценил расстояние по вертикали до подковы бокового кратера - примерно 300 метров. Почему подковы? Засыпанный до половины снегом кратер напоминает своей видимой верхней частью арку или подкову. Расстояние вроде бы небольшое – 12 девятиэтажек. Но не будем забывать, что это на высоте, по пересеченной местности, трещинам, снегу и льду. Кроме того это всего лишь катет воображаемого треугольника с крутизной противоположного угла 35-40 градусов. А нам предстоит двигаться по его гипотенузе. Есть, над чем подумать! А самое важное - это боковой кратер, это еще не вершина! Сама восточная вершина Эльбруса (5621м) находится значительно выше.
От ветра мы укрылись в палатке, но, даже за камнем, это мало спасает. К 16 часам ветер еще усилился и так отчаянно грохотал и хлопал тентом, что мы вынуждены были тент снять. Сильнейший с порывами ветер, не прекращается ни на минуту. Нашу самодельную палатку, сшитую из парашютной ткани, кажется, пронизывает ветром насквозь Мельчайшая снежная пыль, просеянная через ткань, припорошила все внутри нашего домика. Фонарик, подвешенный внутри палатки к потолку, непрерывно исполнял бешеную пляску святого Вита*, пока совсем не запутался в веревках. Саму палатку нещадно трепало, било в конвульсиях, сотрясало крупной дрожью, корчило, как паралитика. Нам повезло, что успели поставить лагерь до начала этой круговерти. Разговаривать невозможно. Пробуем слушать радиоприемник. Раньше подобной техники с собой никогда не брали. Петька в этот раз пронес его контрабандой. Оказалось, даже неплохо. Пробовали послушать прогноз, но нашли лишь музыкальную волну. Нам какое-то время скрасили своими песнями Джо Десен и Визбор.
Петр с контрабандным радиоприемником.
Отважный Петька вышел помочиться первым, и вернулся ошалевший. Процесс освобождения организма от накопленной влаги вроде бы произошел успешно, но как-то неполноценно, без визуального подтверждения. Никакого даже намека на струю… Аэрозоль, водная пыль… Клянется, что направление ветра учел правильно. К семи вечера ветер стал потише, и возникло желание выбраться из палатки подышать. Мы дружно потянулись проверять описанный другом феномен. Подтверждаем, что при такой силе ветра плевок летит на верных 8-10 метров, в остальном Петр не соврал.
Небо над нами раздуло. Стало ясно и холодно. Вся непогода оказалась под нами и перед нами, над долинами Ирик-чат и Ирик. Там бушевала гроза. Мы как завороженные наблюдали за движением целых замков из фиолетово серых туч, пышных охапок облаков, на фоне неба окрашенного лучами солнца в закатные тона. Предельный контраст - на желто-оранжевом фоне сине-фиолетовые тучи, ежеминутно меняющие свои формы, перетекающие друг в друга. Величественнейшее зрелище. А мы на это буйство стихии, эту небесную битву смотрели сверху, как из своеобразной галерки. Сегодня нам повезло. В этот вечер мы, залюбовавшись на грозную стихию, не поняли грозных симптомов - В Приэльбрусье пришел циклон…
Путник, будь осторожен!
На горной тропе – ты, как слеза на кончике ресницы!
Таджикская мудрость
04.05.1989. На вершину! И обратно…
Проснулись рано. Погода вполне – легкая облачность, небольшой ветерок. Решили базовый лагерь еще выше по склону не затаскивать, а пробовать стартовать на вершину отсюда. Учитывая неплохую, как нам показалось, погоду прямо сегодня. Это была наша первая, еще не фатальная глупость. Оставив почти все вещи, в кошках с ледорубами* в привычных связках двинулись наверх. Учитывая предстоящую работу, взяли еще два пустых рюкзака, в которые сложили пару фляжек с компотом, молоток, несколько крючьев и ледобуров*. Видимость приличная, облака редкие. Мы движемся по снежнику чуть левее обнажившихся скал лавового потока. Вновь отметили появление ветра. Он понемногу усиливается, становится порывистым. Идётся, прямо скажем, не очень. Думаю не только мне. Часто отдыхаем.
Позволю себе небольшую ремарку по поводу «часто отдыхаем». Пояснение относится к тому, что знаю и видел лично. (Возможно у профессионалов и титанов альпинизма все по-другому). Нашего здоровья вначале хватало двигаться в режиме «два шага – вдох». Выше – хуже. Ритм поменялся в финале на «два вдоха за один шаг». Было такое ощущение, что если периодически не сжимать зубы, то при выдохе сердце просто выпрыгнет из груди. Теперь несложная арифметика. В покое человек дышит 16-17 раз в минуту. При серьезной нагрузке (это как раз наш вариант) частота вдохов увеличивается до 30. Наша скорость подъема, таким образом, в начале 30 шагов в минуту, а потом мы ее вынужденно снижали. Первым идти и бить тропу всегда тяжело, особенно если проваливаешься с каждым шагом. Поэтому мы регулярно менялись. Сначала через шагов триста, затем через каждые девяносто шагов вверх.
Добравшись до кратера, обнаружили там палатку, и в ней группу из Москвы. Они сами сегодня никуда выбираться не планировали, а нас предупредили, что наверху сильнейший ветер со снегом и туда не стоит соваться. Хотя к подобному решению мы были близки и сами, но чуть отдышавшись, решили подняться еще на чуток, пока сохраняется приличная видимость.
Это был второй неудачный выбор за утро. У меня и у Виталика к этому моменту уже не по разу слетали самодельные кошки, и мы все были изрядно вымотаны. Зная, как может меняться психика в горах, возникать повышенная раздражимость и недовольство попутчиками, мы еще на равнине договорились о том, как будем общаться на высоте. Никто ни на кого не станет давить, или провоцировать. Все равны, разумны и мнение каждого значимо. Есть силы – значит, идешь. Нет - сообщаешь об этом, не стесняясь. Группа в этом случае останавливается или спускается. Чем выше, тем вежливее и сдержанней должны мы быть в своих проявлениях. Даже шутливое труднопроизносимое обращение «Достопочтимый сэр!» должно было предостеречь от ссор и срывов. (Отмечу, что все эти меры были чрезмерны в компании столь близких людей, но, как говориться, бережёного и Бог бережет!)
Мы продолжали медленно двигаться двумя связками вверх, и, мне кажется, поднялись примерно до уровня верхнего края кратера. Видимость резко ухудшилась метров до 30. Мы решили повернуть назад. Идти вниз по собственным следам казалось чуть проще, и мы расслабились. Чтобы не сшибать связочной веревкой камни на идущих ниже, парни развязались. На спуске у меня, а затем у Виталика вновь слетела кошка, Я приотстал, закрепляя её на ботинке, а Виталик, как потом оказалось, снял ее совсем и убрал в рюкзак вместе с 40 метровой бухтой веревки. Там же в рюкзаке у него был скальный молоток и фляжка с компотом. Ребята скрылись в тумане. Я не спешил – двигаясь вниз, легко будет догнать их по следам…
Что произошло дальше, знаю только со слов. Граф решил дойти до следующей группы камней не справа, а слева и встал без кошки на припорошенный снегом лед. Поскользнувшись, упал и попробовал зарубиться, но клювик прокатовского ледоруба* в лед забить не удалось, ни с первой, ни с иной попытки. Он только царапал и скреб по поверхности. Разогнавшись по льду на скользкой пуховой курточке, Виталька отчаянно зарубался до тех пор, пока случайно не цепанул за лед единственной оставшейся кошкой. Мощным рывком его подкинуло и развернуло вниз головой по склону, ледоруб вырвало из рук, и Виталик, уже совершенно беспомощным, покатился вниз по ледовой корке, как по бобслейной трассе. Олег, бросившийся к нему по камням в кошках, достать и зацепить его не успел. Видя случившееся, наперерез другу метнулся Шуха. Будучи сам, без какой либо страховки он не остановил Виталия, а сорвался следом за ним…
Я в это время спускался замыкающим по нашим следам минутах в 3 сзади, выверяя в тумане каждый шаг. Двигаясь на отчаянные крики Олежки, поспешил к палатке москвичей у кратера. Именно к ним вышли Петя с Олегом. Услышав, что произошло я, видимо в состоянии глубокого аффекта, с одним ледорубом ринулся вниз, особо не разбирая дороги. Высокогорье такого не прощает. Буквально сразу сбив дыхание, я задохнулся. В состоянии рыбы на берегу, еще какое-то время продолжал ломиться вниз, не совсем понимая, что творю. В плотном тумане, в условиях начавшегося снегопада и нулевой видимости я двигался в никуда. После утилизации первой бешеной порции адреналина, я ощутил слабость, даже дрожь в конечностях и вынуждено остановился. Так помочь я никому не сумею. Надо возвращаться.
1. – палатка москвичей 2. – наш лагерь. 3. – примерная траектория падения.
На негнущихся ногах полез опять вверх к палатке москвичей, там были люди, там остались Петр и Олег. На мои темные, по типу сварочных, очки, которые я надевал поверх своих обычных непрестанно налипал снег. Ежеминутно стирая со стекол сантиметровую корку мокрого снега, я пытался хоть что-то рассмотреть. Получалось плохо. Даже без снега очки внутри постоянно запотевали, и я двигался в этом внезапном снежном заряде практически на ощупь, на каком-то автопилоте продолжал набивать ступени. Ноги и руки налились свинцом и казались неприподъёмными. Странное ощущение, все силы как-то разом кончились.
Страха никакого не было, но в голове безжалостным червем беспокоила мысль о ребятах. Картины перед глазами, которые мне подбрасывало воображение, были одна другой ужаснее. Вот две черных человеческих фигурки, в нелепых позах, заломив руки, валяются на склоне… Разум тут же выдвигал, чудовищные по своей нелепости, но действенные для меня в том состоянии аргументы: «Это не они! У Графа оранжевая пуховка, а на Шухе вообще куртка твоего брата! Ты же помнишь, мама их вам обоим шила синими!» Следующая картина была не лучше – кровища на снегу, а затем шел черно-белый сюжет общения с родителями парней! Стоп! Так нельзя!!! Я остановился, потряс головой и продолжил карабкаться. Удивительно, но никаких собственных следов я не находил, возможно, их уже завалило снегом, но не верилось, чтобы так быстро… Я стал подозревать, что заблудился.
«Олег!» – из последних сил прокричал (а видимо просипел) я. Услышав ответ почти над ухом, задрал голову. Олег стоял в метре выше меня по склону, и непонимающе смотрел сверху вниз. «Я уже пару минут стою тут, и никак не пойму чего ты делаешь. Давай поднимайся!» Подняться без его помощи я уже не мог. Олег втащил меня за руку на площадку и повел к палатке. До неё я добрел в несколько приемов, отдыхиваясь после каждых трех-пяти метров. Видимо, жалкое я представлял зрелище: очки в снегу, на усах сосульки, ноги не держат, как после тяжелой болезни. Заботливые москвичи отогрели, накормили супом, дали чаю. Насупившиеся, мы сидели по углам палатки и оттаивали. Разбушевавшаяся непогода была такой силы, что казалось еще чуть-чуть, и очередной шквал оторвет палатку и утащит по склону вместе с людьми.
Я молчал, а Петро, наверное, уже не в первый раз, пересказывал увиденное: « … я шел по камням, как вдруг услышал крик и повернулся. Мимо меня слева по льду пронесся Виталик… его несло на огромный камень…Я понял – все! Его подбросило, будто тряпичную куклу.. Развернуло… Он ударился еще раз и покатился вниз. Он даже уже не кричал, мне кажется… Вовка?.. Да, Шуха, тоже ударился о камень».
Я понимал, что еще минута, и я завою от отчаяния. Посовещавшись, решили что Петр остаётся сегодня здесь. Москвичи не возражали. Петька в этот момент был какой-то потерянный. Его можно было понять. На его глазах разбились два лучших друга. Мы с Олегом понимали, что надо действовать. Нельзя допустить, чтобы уцелев после падения, парни замерзли в пургу. Связавшись, надев кошки и взяв ледорубы, вышли на улицу. Вариантов особых не было - надо прочесывать склон и искать ребят. Думать о масштабных спасательных работах мы пока себе запретили.
А в это время, но часом раньше. Орлуша оступился на льду без кошки и полетел вниз. При попытке зарубиться он с изумлением обнаружил, что ледоруб не цепляет за лед. Не помогла и серия долбящих ударов, незатянутый темляк сорвало с руки, и ледоруб, лишившись хозяина, улетел куда-то. «До удара о камень движение еще было как-то контролируемо, а после того как развернуло ничего кроме скорости и снега в лицо, - делился уже вечером в палатке Виталик. - Понимал, что периодически налетаю на камни, обо что-то ударяюсь, бьюсь, мне кажется, что временами я даже не скользил, а перекатывался через бок. Потом скорость уменьшилась и я остановился.» «Помню, голову приподнял, ощупал языком зубы, сплюнул на снег - крови нет, значит зубы целы. Уже хорошо!» - продолжал он. «А как же Шуха? – поинтересовался я. – Где был он?» «Вовка пролетел мимо меня кубарем и застрял в снегу метрах в тридцати ниже. – уточнил Виталий. – Смотрю на него – шевелится. Как и я, сначала сплюнул, ощупал себя и потом сел. Тут я понял – живы!»
Нечто подобное описывал и Володька: « Помню только скорость и ощущение, будто меня сбросили с поезда.»
Парням в тот день сказочно повезло. Просвистев по ледяному желобу около 700 метров, они вылетели на место, где склон несколько выполаживался, и снег был рыхлее. Именно ему они были обязаны спасением.
Придя в себя, Виталик обнаружил, что примерно на полпути между ними торчит из снега Шухин ледоруб. Где его «кайло» Граф не знал. Оставаться тут было опасно – необходимо выбираться ближе к скалам.
При помощи молотка делая ступени в насте, Виталик добрался до ледоруба, а затем, уже опираясь на него, дохромал до Вовки. Только сейчас ощутили они, как болят все ушибы. Не нащупав явных переломов, парни поднялись и, поддерживая друг друга, совершили траверс* до камней. Там они попробовали укрыться за самым большим из них от ветра и снега. Очень хотелось пить, и Виталий достал фляжку из рюкзака. « Компот будешь?» - предложил он Шухе. Тот кивнул в ответ.
Отвернув крышечку Граф, обнаружил, что горлышко замерзло. Пробив штычком ледоруба ледяную пробку, он сделал первый глоток. Сразу стало как-то легче.
Просидев так с полчаса, парни поняли, что замерзают и решили двигаться к нам. Надо сообщить, что они живы. Первые же шаги доказали, что подняться вверх они физически не сумеют. Болело всё, особенно ноги. Оставаться на месте в такую непогоду было гибельно, и парни пошли вниз. Логика незатейлива и проста – надо искать нашу палатку. Если же окажется, что они уже ниже лагеря, то оставалась надежда на лагеря, расположенные еще ниже по склону. Те одиночные палатки, что видели при подъеме.
На счастье, свою палатку обнаружили буквально в ста пятидесяти метрах. После того как забрались внутрь палатки, укрылись спальниками, появилась возможность перевести дух и оценить ущерб.
Чудом уцелевшие в нашей палатке.
Оказалось, что Володька сильно ушиб бедро и левое колено. Колено на момент осмотра уже припухло. У Виталия ушиблена спина в области левой лопатки, левый локоть. Ощущался дискомфорт и в паху справа. При осмотре там оказался приличный кровоподтек, и похоже начала надуваться гематома. Блестяще знающие сосудистую анатомию мужички напряглись. Всё определял калибр поврежденного сосуда. Очень хотелось верить, что это лишь какая-то из веточек большой подкожной вены*, а не она сама. Положив холод на это место, и прижав гематому, оставалось ждать.
В палатке довольно явственно пахло спиртом! «Это из чайника! – вспомнил Шуха. – Мы же перед выходом освобождали фляжки под компот и в него всё слили. Осторожно не опрокинь». «Я думаю, по глоточку, как противошоковое, в любом варианте не повредит, - резюмировал Виталик и решительно отхлебнул из носика. – Дай компот запить! Спирт же чистый!» Отпил и Вовка. Стало как-то теплее и чуть спокойнее. « Они не дураки там! – вслух озвучил тревожные мысли Граф. – Не дураки! Основную непогоду переждут, а потом к нам, как развиднеется и спустятся». Вопрос, когда развиднеется. За стенками палатки по-прежнему выл ветел и швырял в крышу заряды снежной крупы...
Через некоторое время проснувшись, Граф понял, что ему не хуже, значительной отрицательной динамики нет. Гематома конечно увеличилась, но не пульсировала и похоже кровотечение приостановилось. Всё тело ныло, но боли стали потише. Вовка дремал рядом. При попытке поправить спальник, он тут же проснулся от боли. Его левое колено отекло и ныло. Любая попытка вращения стопы или покачивания ногой, даже без сгибания колена усиливала боли. « Ты, давай лежи, а я выйду, посмотрю», - принял решение Виталик и стал пробираться к выходу.
Это Шуха, бросившийся спасать друга.
Тем временем мы с Олегом медленно, но верно прочесывали склон справа от гребешка Ачкерьякольского потока, постепенно теряя высоту. Тут ребят не было, да собственно и быть не должно. Вряд ли их выкинуло бы на скалы. Больше беспокоила перспектива, что разогнавшись по льду, они попадут в зону ледовых разломов. Остановиться на крутом склоне слева от скал они тоже не могли, но мы каждый раз двигаясь змейкой в сторону камней, забирались на них и искали, хоть какие следы. Никаких вещей, ни крови. Видимость оставалась, конечно, недостаточной - снежное облако все еще висело на склоне Эльбруса.
Когда мы преодолели уже примерно метров на триста, внезапный порыв ветра на краткий миг раздул облака. Они разошлись перед нами, как в свое время море расступилось перед Моисеем*, и там внизу на склоне мы увидели свою палатку. Около нее, раскачиваемый ветром, держась за дугу для устойчивости стоял в своей яркой пуховке Виталик. Мы практически одновременно с Олегом завопили и стали размахивать руками. Виталик помахал нам в ответ и полез в палатку. Облака сомкнулись. Удивительное окно в тумане открылось на доли минуты…
«Хотя бы один жив!»- ликовали мы. И по кратчайшей траектории, вдоль скал справа, посыпались вниз.
На склоне нам встретились два пензенца, решивших подняться поближе к кратеру – их поджимали сроки кратких праздников, и они решили рискнуть. От них мы узнали, что живы оба наших друга. Когда мы спустились в лагерь, Граф мужественно встречал нас стоя у палатки. Забравшись внутрь, мы обнялись и начали делиться впечатлениями.
При осмотре Володи оказалось, что у него переломов и разрывов связок нет. По тому, как опухало его колено, мы имели дело с посттравматическим бурситом, не исключался гемартроз. Пунктировать в походных условиях, да еще через тонкую иглу обычного шприца – не эффективно и опасно. Рекомендации холод и покой на ближайшие сутки. У Витальки ушибы с кровоподтеками, но лечения не требуют. Самая большая тревога – это его более чем приличных размеров гематома в паху справа и правой ягодичной области. Видимо туда по клетчатке и стекла основная кровь. Боль не нарастает, гематома в последние часы не увеличивается. Вероятно сосуд тромбировался. Вывод тот же - холод и покой. Ничего иного в наших условиях.
За разговорами подпили весь компот, после чего вскипятили и выпили котелок чаю. В качестве снотворного и адаптагена приняли по глотку спирта и около 20:00 решили лечь спать. К этому времени вновь разыгралась непогода. Выл страшный ветер, кружила, как зимой, снежная метель. Перед сном мы с Олегом около часа дополнительно растягивали и укрепляли палатку, которую, несмотря на дуги, почти сложило ветром. Ночь была тревожная. Любое шевеление в спальнике вызывало у Вовки боли. Всю ночь отчаянно мучила жажда, но кипятить воду не хотелось и мы ели снег. Отмечаем, что значительно похолодало. Ночью был конкретный дубак, а наши спальники совсем не на гагачьем пуху.
Договорились, что завтра парни будут валяться в лагере, соблюдая охранительный режим, а мы, при любой погоде, поднимемся за Петром.
05.05.1989. Эвакуация.
Проснулись ранехонько, ещё до шести. Мучает жажда. Натопили воды и напились. Затем сделали кофе со сгущенкой – выпили и его. Мы стали собираться к выходу. Самое обидное, что сегодня над нами синее, синее небо. Ни облачка. Нет даже намека на вчарашнюю срань! Такое ощущение, что нас вчера отчаянно надули. Кто-то сыграл с нами краплеными картами. Сегодня пензюки по такой погоде имеют все шансы, для удачного восхождения. А мы, как пиратский бриг с пробоиной оказались на берегу. Фатум!
Периодически поглядывая наверх, уже в полном снаряжении, перед самым выходом обнаружили, что москвичи снимают лагерь и готовятся спускаться. Вскоре они действительно потянулись вниз. Мы втроем выползаем из палатки их встретить и немного размяться. Оказалось, что поспешили. У ребят на склоне какая-то заминка. Судя по всему, они устроили фотосессию. Погода к этому располагает. Даже не со склона Эльбруса вершины, виды Главного Кавказского хребта выглядят роскошно. Где-то через час, движение продолжено, и вскоре мы обнимаем Петьку и его спутников. Оказалось, что их задержали совсем другие обстоятельства. Один из ребят улетел в семиметровую трещину, и они его оттуда извлекали. По счастью, рюкзак оказался достаточно большой и вклинился в трещину хлопец именно им, а не собственным телом. Реальный везунчик!
Москвичи уходят вниз, а мы, взвесив все, тоже начинаем собираться. Не известно, сколько времени займет дорога домой с поменявшимися вводными.
Лучше иметь запас по времени. И второй не маловажный момент. Мы очень зависимы от погоды. Виталик хоть и хромает, но сможет пойти сам. Он бодрится и делится с нами новым для него чувством «отдельно висящей жопы». Поясню. Произошла солидная отслойка ягодичной клетчатки гематомой. Она граммчиков так на 600. При ходьбе это все как-то хлюпает и переливается в правом полужопии нашего друга. Понятно излагаю?
Самый большой вопрос с Вовкой. Как позволит ему двигаться колено Двигаться по камням и рыхлому, свежевыпавшему снегу? Пакуя рюкзаки, перераспределяем их вес. На Вовку, которого, вероятно, придется тащить готовим рюкзак полегче. Эластичным бинтом фиксируем колено у Шухи прямо поверх штанины, собираем палатку. Старт. Времени чуть больше десяти утра.
Володя идет сам!
Стало чуть проще. Мы на снежном плато.
Первые метры по камням идем, поддерживая Шуху с двух сторон. Крайне плохо получается, неудобно. Он мается, да и мы все в мыле. Когда вышли на крутой снежник, Шуша пробовал ехать на боку – тоже не вариант. Вскоре одежда промокнет, а скорости нам это не прибавляет. На участке поположе Вовка попробовал идти сам, опираясь на лыжные палки. Получилось! Мы тщательно набиваем ему ступени.
За два часа мы сумели спуститься до снежного плато. Это явный успех! Петюня готовит чай, и мы после небольшого отдыха выходим на снег. Снежное плато пересекаем с почти олимпийским результатом, где-то за час. Через Рыжий бугор пробираемся на перевал. После двухдневного снегопада найти наш склад продуктов не удалось. Может кто летом, обнаружив нашу заначку, скажет нам на этом перевале спасибо.
Продолжаем спуск вниз. За эти дни долина резко изменилась. Вся она вновь под снегом, свежим снегом, укрывшим все тропы и следы. Решаем двигаться, сколько будет сил у Вовки. В идеале добраться до «зеленки» с водой. Такое место мы с Петром обнаружили часах в двух от перевала. Быстро ставим палатку, укладываем отдыхать Шуху. Сами, сбегав за водой, готовим ужин. Сегодня в меню бульон с сухарями и компот. Валимся спать. День получился насыщенный и трудный. За ночь выпили всю заготовленную воду. Спали беспокойно из-за капели в палатке. Всю ночь валил мокрый снег, и нас немного подмочило. Тент, разорванный в клочья ещё на Эльбрусе, не спасал.
06.05.1989. Вынужденная дневка.
Проснулся с ощущением, что, наконец, выспался. Это связано с тем, что сбросили по высоте почти километр. Встаем с ленцой. Завтрак не готовим – пьем чай с сахаром. Выглядываю из палатки. Никакой травы вокруг! Всё белым бело – снега выпало сантиметров пять, а то и поболе.
Нас вновь накрыл снегопад. Остаемся на дневку.
Оценив, как мы можем передвигаться, решили устроить дневку. Курим. Вновь вспомнили Петин приемник. Слушаем по нему французскую эстраду и « Битлз». Обед приготовили около трех. Сварили грибной суп. Его же доедали и на ужин. Мазались кремом, пытаясь спасти рожи – без эффекта. Снизу мимо нас прошла первая группа – вологодцы. У них все еще только впереди.
Лежа в палатке, травим байки о слабом поле и еде. Настроение несмотря ни на что хорошее. Периодически выползаем за водой – благо ручей рядом и не надо топить снег. Снегопад продолжается вроде и не сильный, но снега навалило уже более десяти сантиметров. Если так будет продолжаться, наверху появится угроза лавин. Весь вечер обсуждаем, что делать дальше. У нас до авиарейса из Минвод остается четыре дня. Есть некоторые варианты – отправиться в Терскол, Чегет, или добираться в Минводы, чтобы там погулять по Пятигорску и окрестностям. Отчаянно хочется есть, но из еды остались сушки, сухие грибы, несколько пакеточных супов, банка тушенки, две банки сгущенки, шоколад, спирт. Приходится экономить! Это кстати мощный аргумент за выход к людям. Вечером холодает, продолжает идти снег. Спать ложимся рано. Готовясь ко сну, обнаружили еще пакет гречки. Не выдержали и сварили с тушенкой. Очень вкусно!
07.05.1989. Здравствуй солнышко и травка. Долина Ирик.
Выспались отлично, но как только открыли глаза, вновь задул порывистый ветер. Больше высиживать тут нечего. Решаем продолжить спуск. Завтрак не готовим. Попив чаю, около восьми утра начали движение. Идем не быстро. Вся долина забита снегом. Ветер неравномерно распределил его по складкам местности. Там, где ложбинки снега теперь до метра.
В отдельных случаях проваливаешься глубже, чем по пояс. Вовка – молотчага. Идет самостоятельно. Периодически появляется солнце. Я иду даже без пуховки, но на остановках холодновато. Плохо то, что ноги у всех давно сырые. Мы с Петром идем впереди и пробиваем в снегу тропу, почти траншею. Ребята метрах в трехстах сзади. С каждой сотней метров становится легче. Мы уже добрались практически до того места где первого мая загорали в голом виде, Тогда мы нежились на ковриках валяясь на сухой травке, а сейчас тут лежит снег. Сегодня мы постараемся спуститься в Ирик и добрести до верхней кромки леса. Если не понравится место, попробуем уйти еще ниже, вплоть до нарзана. Устроим еще одну дневку – нужно где-то перекантоваться до 10 мая. Не сидеть же два дня в аэропорту? Если погода улучшится, пребывание на природе будет не в тягость. А если продолжатся снегопады? пока я пишу дневник, поджидая ребят и мечтая о грибном супе. Мы, наконец, собрались все вместе и делаем контрольное фото. Фото через неделю пребывания в горах. Будет потом интересно сравнить. К полудню спустились на траву и встали на перекус. Народу никого.
Мы разделись и, пока кипятится чай на примусе, принялись сушить вещи. Разделись и травмированные… У Виталика огромная гематома в проекции плавок справа, по наружной и внутренней поверхности бедра. Больше видимых повреждений нет. У Вовки кровоизлияние по наружной поверхности левого бедра, в области обоих коленных суставов, И приличный гемартроз слева. Коленный сустав увеличился конкретно. Пока мы распределяли по поверхности сырые вещи, чтобы оптимально их подставить лучам солнца, пока ждали чая, все от вида долгожданной зелени как-то расслабились. Я с фотоаппаратом подкараулил обоих навернувшихся, и запечатлел для истории все полученные ими побои. Мальчишки пользуясь свободной минуткой развалились на лужайке на ковриках и млели подставляя бока солнышку, по которому искренне соскучились за эти, по зимнему холодные дни. На поляне смешались вещи, люди… Я тоже прилег на участочке поровнее и грелся, щурясь на солнышко.
Виталька, в одной алой бейсболочке, с важным видом, как журавль, расхаживал по поляне и периодически заботливо ворошил свое шмотье. То и дело он прикладывался к чайнику и пил прохладный чаёк из дудочки. Я подобное видел в каком-то старом фильме про индустриализацию.
Там в цеху чумазые сталевары подходили и пили воду из носика чайника, подвешенного на веревочке за ручку. Виталька так увлекся процессом, что совершенно не заметил большую группу юных и не очень альпинисток, выруливших на поляну откуда-то из-за деревьев. Наш хроменький Аполлон от изумления пустил пузыри в чайник. Положение, как говориться, аховое. Причем, это разноголосое: «Ах!» было многократно усилено эхом. Прикрываться чайником было глупо. Крохотной алой бейсболочкой - как-то неубедительно. Виталик, не найдя лучшего решения, повернулся к проходящим задом, демонстрируя белоснежную левую и синюшно- лиловую правую ягодицы…
Много лет спустя я в Третьяковке увидел Васнецовское полотно « На поле Куликовом» с павшими витязями в траве. Картина мне чем-то напомнила ту нашу поляну в долине Ирика с разбросанными вещами рюкзаками и витязями с синяками на переднем плане.
Подсушившись, оделись и пошли вниз Красивое место нашли буквально в полукилометре дальше. Ставим лагерь. Рядом с нами остатки той самой группы москвичей, у которых ночевал Петр. Познакомились и с «везунчиком», что упал в трещину. Ребята оказались из турклуба МВТУ им. Баумана. Вечером на совместном ужине пили компот, какао, ели гречку и оладьи из найденной муки. Запалить костер не удалось, да собственно и немного опасались. Кто-то сказал, что в заповеднике это категорически запрещено.
08.05.1989. Прощайте скалистые горы.
Встали рано, но до появления солнца шевелиться лень. Выяснили, что переночевали на плановой стоянке турбазы « Эльбрус». Складываем вещи, завтракаем и снова в путь. Через два часа спустились до нарзана. Оказалось, что и козы его пьют его с большим удовольствием. Соль в горах нужна всем, кто понимает. Спускаемся в поселок. Вышли на трассу и сели в полупустой автобус вверх долины. Там в Терсколе конечная автобусов, и до Минвод возможно купить билеты с местом. Выстояв в очереди, достали на билеты на пять вечера. Оставив Олега посидеть с вещами, сами отправились в Чегет. Там все здорово изменилось за это время. Кемпинга нет, строится второй корпус, а перед корпусами сделали теннисные корты. Съели по шашлычку и вернулись в Терскол. Там с удовольствием попили индийский кофе. Кайф! Есть прелесть и в цивилизованном отдыхе. В пять, как и планировалось, сели в автобус. Прощайте горы!
Да, когда были в Тырныаузе, восхитил иконостас на здании местной администрации. Большущие портреты в одном стиле и в один размер: Маркс, Энгельс, Ленин, Горбачов, Рыжков. Занятная компания из вождей!
Всю дорогу до аэропорта от Тырныауза мы проспали.
09.05.1989. Пятигорск. Литературная экскурсия.
Сегодня мой самый любимый праздник в году – день Победы. Я сын фронтовика и очень этим горжусь. Вообще май самый любимый месяц. Месяц ожидания и предвкушения лета, месяц бесконечных дней рождений. Еще в горах мы запланировали, что отправимся в этот день гулять по Пятигорску. Граф, который тут уже бывал, пообещал нам экскурсию «Литературный Пятигорск». Дорогу из аэропорта описывать нечего. Имеет смысл описать нашу великолепную пятерку.
Представь, дорогой читатель, весну в небольшом южном городе. Сочная свежая, нежная, будто только что умытая зелень. Везде тюльпаны, нарциссы, пышные шапки махровой сирени разных оттенков. Цветут нежно-розовыми свечками каштаны. По чистым, празднично украшенным улицам движется пестрая толпа. Мужчины в светлых рубашках с коротким рукавом и шляпах из искусственной соломки. Если мужчина является счастливым обладателем пышных усов, то в этом случае на его голове кепка, размером с аэродром. Молодые девушки и дамы без возраста, все в цветастых платьях легких туфельках на каблучках. Город ликует в ожидании праздника. Счастливые родители выгуливают разновозрастных детишек, в руках у которых, как правило, шарики или мороженое. У многих взрослых горожан в руках букеты.
Во всем этом великолепии выделяется, как волосатая родинка на носу, группа из пяти мужчин, следующих вместе. Даже ребенку видно - они приезжие. Их выдают кирпичного цвета задубевшие, заросшие лица, облезающие и шелушащиеся уши и носы, толстые растрескавшиеся губы. Тяжелую поступь их огромных черных ботинок не спутаешь с шарканьем мужских штиблет или цоканьем дамских каблучков. Все они одеты в спортивные штаны и это, пожалуй, последнее сходство в одежде.
Впереди движется небольшого роста спортивный крепыш. Его атлетический торс прикрывает толстый, белый, грубой домашней вязки свитер с отложным воротником на пуговицах. На голове видавшая виды панамка. Лицо под панамой, густо заросшее черной бородой можно было бы назвать суровым, если бы не ярко красный нос, напоминающий новогодний фонарик, или клюв у голубя. Рядом с ним, одетый в спортивное крепкозубый брюнет с пышной, зачесанной назад шевелюрой. Черты его лица крупны и убедительны. По всему видно, что он привык улыбаться, демонстрируя миру свои отменные зубы, но сейчас у него не ладится, из-за губ стянутого солнечным ожогом рта в подобие куриной гузки. Он сдерживается, понимая, что если загогочет по привычному, в голос, его губы лопнут в кровь. С ними активно дискутирует подвижный, с высоким лбом Сократа товарищ в алой бейсболке. От активной жестикуляции его оранжевая ветровка всё время распахивается, и он, легкой бабочкой капустницей как бы летит впереди всей процессии. Периодически человек делает странное движение, то ли поглаживая, то ли подбадривая себя рукой, и похлопывает по правой ягодице. А ягодица после этого ободрения еще в течение нескольких шагов подозрительно подрагивает, как желе. Сзади этой троицы на прямых, почти негнущихся ногах бодро ковыляет стройный молодой человек в белой с красным футболке. Его голову на подвижной шее прикрывает бежевая кепчонка, а ля «Речфлот», с козырьком. Щетка аккуратно подстриженных усов, на его лице явно диссонирует с давно небритыми щеками и подбородком. В руках две лыжных палки, которые у любого другого 9 мая воспринимались бы неприемлемым артефактом. Но только не у нашего героя, своими благородными чертами напоминающего в нынешнем состоянии сбитого авиатора первой мировой войны.
Замыкает процессию длинношеий очкарик, в линялой ковбойке цвета клюквенного киселя и синтепоновом зеленом жилете поверх. На его шее болтается тяжеленный фотоаппарат марки «Зенит». Этакий несуразный, с рычагами-конечностями переросток Шурик из «Кавказской пленницы».
Заинтересованный наблюдатель нашел бы их в этот день и у символа города - Пятигорского орла, распахнувшего крылья над гнездом, и около домика поэта Лермонтова, куда они просочились, несмотря на то, что музеи в праздники традиционно закрыты. Покрутились пятерка путешественников и у знаменитого цветника, где клянчил мелочь, давя на жалость, Киса Воробьянинов. При этом подвижный обладатель алой бейсболки в этот момент особенно оживленно жестикулировал, отыгрывая в репликах каждого из персонажей бессмертного произведения. Когда же была произнесена сакраментальная реплика: «Месье, же не манж па сис жур!», прохожие всего бульвара аплодировали ему стоя.
В обед эти господа побывали в кафе-столовую «У фонтана», о чем оставили соответствующую запись в книге жалоб и всяческих предложений. Укрывшись от града, промочили горло в «12 стульях». Град как потом оказалось, был такой мощи и силы, что в горах от него, по словам старожилов, погибла целая тысяча овец!
Вместе с толпами отдыхающих мучили они себя целебным нарзаном, не забыв купить вареной докторской колбасы и батон, чтобы потом, бархатным дивным вечером вознаградить бутылочкой коньяка «Белый Аист» в беседке, на заднем дворике дома Княжны Мери. Там «Аист» великолепно улетел под смачные, нарезанные твердой мужской рукой бутерброды. День удался! Его даже не испортил внезапно начавшийся ливень. Его струи мощно грохотали по крышам победные марши, будто на параде. Вмиг промокшие до нитки, они бодро хромали по лужам к автобусу в аэропорт и понимали: «Вот это счастье!»
Послесловие: Домой все добрались в срок. Гемартроз у Шухи и гематому у Виталика эвакуировали, ушибы и раны затянулись, ожоги на лицах парней зажили, а удовольствие от пережитого осталось. Их ждали новые приключения!
Толковый словарь для пытливых читателей.
Эльбру́с (карач.-балк. Минги тау [miŋŋi taw] (инф.)) — стратовулкан на Кавказе, на границе республик Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия. Эльбрус расположен севернее Большого Кавказского хребта и является высочайшей вершиной России. Учитывая, что граница между Европой и Азией неоднозначна, нередко Эльбрус называют также высочайшей европейской горной вершиной[4][5], то есть относят её к списку «Семи вершин». При относительной гладкости склонов на южной стороне, это именно там резвятся на склонах горонолыжники и часть туристов из Европы, существуют другие пути подъема на вершины. В частности, мы с Олегом, до этого пробовали подняться с севера, но тогда группа дошла лишь до седла. В мае 1989 мы решили попробовать маршрут с востока – на восточную вершину. Восхождение на Эльбрус не является технически сложным. На его вершину может взойти любой физически крепкий человек, задавшийся такой целью. Успех восхождения зависит от нескольких факторов, самые важные из которых – погода, снаряжение, грамотно проведенная акклиматизация, тактика подъема и, как показал наш опыт, везение.
Особенность Эльбруса в том, что при кажущейся простоте маршрутов все может поменяться в одну минуту при изменении погоды. Именно из-за погоды на Эльбрусе ежегодно гибнут люди.
В последнее время появилось занятное движение или направление в спорте – скай раннинг. Это скоростной подъем, точнее забег на вершины. Бег налегке на вертикальный километр, бег в высокогорье. Эти ухари сигают вверх как раз по южным склонам.
Альпинистские кошки — металлические приспособления для передвижения по льду и фирну, крепятся на ботинках различными способами. Используются в альпинизме, горном туризме и ледолазании. Различают большое количество моделей и способов крепления к ботинку. В наше время ничего подобного в свободном доступе не было, и мы донашивали прокатовское старье со сношенными по длине зубьями, или на свой страх и риск клепали что-то свое. Не всегда, как понимаете удачно.
Фирн. (нем. firn) зернистый лед, образующийся в горных областях (выше снеговой границы) и в полярных странах в результате преобразования снежного покрова под влиянием давления вышележащих слоев...
«До и после полуночи» - популярная в то время передача с ведущим Владимиром Молчановым. Странно , но тенденция сохраняется и сейчас. То, что интересно принято показывать в то время, когда это невозможно посмотреть.
Баксанское ущелье, Баксан - В Кабардино-Балкарии — это единственное ущелье, где удобная асфальтированная магистраль поднимается до высоты 2340 м над уровнем моря (с ≈ 500 м у города Баксан). Приэльбрусье — всемирно-известный центр альпинизма, горнолыжного спорта и туризма. «Приэль