Наклейку может Илья/Martin сварганит? Он гарно это умеет. Надо обязательно с семьями и детьми ехать. Кстати может спонсора пригласить - пиво "СТАРЫЙ МЕЛЬНИК"
Если ты ошипуешь (RT03 я так понимаю) МТшную резину, то как летом на ней ездить? Вообще любая МТшная резина в холодную пору дубеет и меет плохое сцепление на скользкой (обляденелой) поверхности. Связано это со строением и составом резины. Что и указано в индексе на покрышке. Соответственно зимой лучше (безопаснее) ездить на зимней резине, летом по шоссе на шоссейной летней или всесезонной, а в грязи на МТшной соответственно. Но это в идеале конечно. Ошиповка конечно привнесёт результат, но всё же он будет хуже захудалой зимней шины. Такова физика. Я уже порядка семи лет езжу на различных МТ шинах в любую пору на внедорожниках и скажу , что зимой на Hankook RT03 ездить можно, но аккуратненько, тормозить заранее, газ на поворотах не трогать, давление в шинах держать на 0,2 атмосферы ниже летнего.
Проработан маршрут рейда-экспедиции, которая состоится в мае 2011г. Он будет несколько сложнее и конечно же не менее интеренее чем все предыдущие этапы...
Заключительной целью будет являться установка очередного памятного креста в память жертв политических репрессий. Но это ещё не всё...
Появилась интересная информация, хранившаяся под грифом секретно более 60ти лет, о засекреченном обьекте находящимся в подземных катакомбах варнавинской тайги. Никто даже не подозревает какие опасные тайны ещё хранят те места! Это нам и предстоит выяснить. Но пока более ничего рассказывать не буду. Обсудим на клубной встрече.
Привет, Дмитрий! Взаимно рад знакомству, пусть пока и заочному... Повторюсь, что когда в очередной раз пришел на "малую родину" и увидел крест, да еще с "эпитафией" почитаемого мною А. СОлженицына, дал себе слово разыскать этих славных ребят- экстремалов и поблагодарить их за благородный труд или пусть даже хобби...А добавить можно многое. Детская память, сами знаете, самая цепкая. На "десятку" мы доезжали в основном по железной дороге: от СУхобезводного шла ветка через станции Кайск, Лапшангу (ныне пос. Северный), Поржню, Рассвет, 11 ОЛП, 12 ОЛП и наконец ОЛП 10. Ни электричек, ни теплушек не было, а ездили на дрезинах чаще всего или даже на мото-вагонетках: сидишь, а кусты хлещут по лицу - та еще "вьетнамская" ( как по -вашему)была дорога! А по бокам-то , понятно, всу косточки зэковские ( иногда с просек и впрямь подносили умерших на лесоповале и клали на ту же дрезину, чтоб довезти до лагеря). Конечнвя станция у нас именовалась просто и без затей - "Перевалка", потому как именно тут сгружали различные грузы, а лес-кругляк загружали на вагоны. "Перевалка" строгона север от Поклонного креста? перейти через Ужгур и подняться метров 500 вверх ( тут раньше проходила т.н. лежневка - настил а по нему вдоль бревна , по которым катились вагонетки с лесом кругляком, иъх катили сначал зеки, а потом стали и лошадей использовать),там щас еще геологический столбик имеется. Чуть подальше перевалки было солдатское стрельбище: вы наверняка, добираясь до 26-го слева видели полянку - вот там и была насыпь из бревен, где конвоиры 2-3 раз в неделю строчили из ППШ, мы выковыривали там свинец для рыболовных нужл ( Ужгур когда-то был рыбной рекой, это сейчас без слез не взглянешь). А дальше по ветке, километрах в полутора, был жд-тупик- простая насыпь: вот за него, разобрав бревна, зеки и скинули тогда паровоз - он угодил прямо в чавкающую болотину возле Ужгура. Меня удивило, как вы проехали по этому усу сейчас: там ведь наверно пришлось строить еще один мост: по пути, недалеко от стрельбища есть один большой ручей ( та еще бобриных запруд море)- и через него был шаткий мост, который рушится в половодье. Каким чудом вы через него перебрались? - уму непостижимо. А на том мосту через Ужгур, который вы строите на снимках, я наблюдал такую картину. Перегруженный лесом состав шел из леса (со стороны Зиновьи)и встал перед мостом. Комендант лагеря Мироевский испунгался, что мост рухнет и приказал часть вагонов отцепить. Ну приказал и ускакал восвояси... А зеки народ непослушный: отматерили "перестраховщика" (они это умели вычурно делать) и с разгона проскочили этот шаткий мостик. Мы, мальчишки, в это время купались в омутке слева ( тут была поселковая "купалка" и восхищеными глазами смьтрели, как дрожат и скрипят сваи - того и гляди все рухнет! Кмно... Я спрашивал у мамы перед ее кончиной (она долго болела, была лежачей): " Как ты не боялась иногда заходить в лагерь по поручению школьного начальства?" Она отвечала так: "А там нечено было бояться, сынок... На "десятом" сидели почти сплошь интеллигенты - врачи, учителя, историки, музейные работники... С ними иногда так приятно было говорить, и обходились со мной, девчонкой по сути, они очень вежливо..." Вот она так запомнила. Хотя... Уже после расформирования отец послал меня набрать опилок в простенке одного из бараков. Я засунул руки туда и тут выдернул их от боли: руки были все к крови. Копнули лопатой и оказалось, что в опилках спрятан десяток хорошо отточенных и промасленных сапожных ножей. Не знаю: мжет к побегу кто таким образои готовился, может все-таки были между З/к свои разборки с помошью этого холодного орухия. Врать не буду... А уезжали все впопыхах и все бросая. Можете представить: мы открыли один склад (10 на 12), а он довержу набит новыми валенками. ВСе бросили ( мы ими потом кидались, игрались! часть растащили крестьяне из деревень Тимариха, Трушкино, Борислеба, Любимовки и т.д) Папа говорил, валенки эти для з/к и предназначались, но те ходили в обносках и рваных галошах, никто им этой обувки не давал даже в лютый мороз- РАСЕЯ, однако!
Привожу выдержки из писем присланных мне на почту, воспоминания Анатолия Парфёнова. Интересного человека, родившегося на ОЛП№10 и своими глазами видевшего лагерную жизнь...
Парфенов Анатолий Александрович (1954 г. рождения, место рождения – ОЛП №10)
«Я вырос в захолустной стороне, Где старики невесело шутили, Что ехало к ним счастье на коне, В НКВД его перехватили»
Если это Дмитрий Тютин, который прокладывал дорогу на 10-й ОЛП, и о котором я читал в "Нижегородском проспекте", то я к нему... Я - последний пацан "Десятки" и знаю про этот лагерь все. Наша семья уезжала оттуда предпоследней после расформирования лагеря, а доживал на нем свой век один пасечник по имени ГРигорий Третьяк. ОН- тоже бывший З/К, отсидел 20 лет за то, что не захотел брать оружие в руки (родом из МЕлитополя, и примкнувший к молоканам, за что и получилд срок). На месте лагеря опасайтесь провалиться в колодец: они в ОЛПЕ были глубиной метров 30 и не все еще осыпались: я бываю там дважды в год и находил в этих колодцах провалившихся туда лосей. У меня там сгинула весной одна лайка таким образом. Ваш "сиделец" немножко лукавит... Трупы не хоронили в лагере никоим образом. Их вывозили по ту сторону Ужгура, где были вырыты большие котлованы, два из них можно и сейчас обнаружить по пути к речке Ужгуренок - притоку Ужгура. Когда лагерь расформировали, в пустых ямах-могилах мы в половодье катались на плотах. Насчет ппромзоны угадано правильно: она находилась рядом с КПП и на берегу Ужгура, там же рядом была поселковая баня. Крест вы установили там, где располагалась конвойная псарня, все "верные Русланы" содержались там и мы, пацаны, всегда с опаской пробегали это место!(Их свирепость не знала границ, некоторых даже кормили с шестом, не подходя к ним). На "Десятке" была начальная шшкола, и был клуб, крутили кино. Был детский стадион: с каруселью и гигантскими шагами. Последним начаьником ОЛПа был Мироевский (кажется, Борис), после расформирования он переехал в Горький и был не последним чином в аэропорту (Возможно еще жив...) ....................
Время и место детских годов определяют жизнь человека на долгие-долгие годы вперед. Все мы — «пятидесятники», послевоенное поколение. Я родился 24 апреля 1954 года на самой северной окраине Горьковской (ныне Нижегородской) области. Места были и, несмотря на полувековой общественный прогресс, остаются по сей день глухими и самоедскими: строят сверху, кроют сбоку, начинают с конца, подпирают с неба, дурь сперва, ум опосля, работают с обеда, с дураков взыску нету и т.п. Местечко называлось простецки «Десятка», а официально — «ОЛП №10». Тяжкое наследие ГУЛАГа: «отдельных лагерных пунктов» там в те годы было, что поганок в лесу. Объединены они были в структуру НКВД под общим названием «УнжЛаг» (базировались вокруг реки Унжа, что в Костромской области). Профиль — лесоповал. Отец, когда пришел с фронта, нанялся механиком в ОЛП, мама учительствовала в начальных классах. Зона для «врагов народа» была в низине, прямо у речки с причудливым угро-финским названием Ужгур. А на взгорке - поселочек из 10 «финских» бараков, где проживала обслуга и охрана лагеря. Сталин уже умер, но вплоть до 1960 года я видел этих з/к. И больше сказать, тесно соприкасался с этим миром. Первое мое ощущение себя: как-то на третьем году старший брат Вовка зазвал весной за щавелем. И мы сунулись на «запретку» — за колючкой была «контрольная полоса» перед лагерным частоколом. Помню только «вжик-вжик» перед самым носом: часовой с вышки пустил по нам очередь из ППШ (вероятно, приняв за беглецов). Прибежали домой в разорванных рубашках (прошмыгнули от страха обратно через колючку, изодрались в кровь). От отца его офицерским широким ремнем нам обоим тогда попало, как надо… Голод царил в лагере. Безконвойных «доходяг» я видел там каждый день. Мама говорила, что свозили умерших иногда целыми арбами: их хоронили на том берегу Ужгура, невдалеке от речки. Но были дни, когда осужденные и радовались жизни… Окрест была, по сути, была тайга. Зверья всякого — тьма. Офицеры (в большинстве вчерашние фронтовики) были страстными охотниками, у многих были трофейные немецкие ружья. Не проходило месяца, чтоб посреди поселка не лежал убитый медведь. Вдоволь «нахваставшись» трофеем, сняв шкуру, охранники передавали тушу в лагерную столовку. Лица зэков сияли, когда они грузили ее на телегу: «разговленье» подфартило! Сейчас в семьях модны кошки, собачки. В «Десятке» сказали бы «фи!» на такое хобби. Почти в каждом семействе так называемой «обслуги» жили чаще всего медвежата (были даже рысята). Я играл с ними, водил на поводке и спал в обнимку все детство. Одна беда — ноги вечно кровоточили: «топтыжкины» без кусков сахара с тобою не дружат и вечно просят лакомство, пуская в ход растущие клыки и когти. Медведь — единственное животное, которое в цирке всегда в наморднике. У медведя нет мимики, и никто не ведает, что у него на уме. Дрессировщики хорошо знают его непредсказуемый нрав: не успеешь оглянуться — твой скальп окажется в его когтистой лапе. Я узнал это еще в детстве: соседского пацана его любимец играючи превратил в «квазимодо»… Лагерь помаленьку «эвакуировался», к 58-му году хрущевская «оттепель» приползла и к «Десятке». Остатки заключенных разбирали лесные узкоколейки. Меня они часто брали на свою «вагонетку» и, бывало, я целый день проводил с ними. Детсадов в «Десятке» никогда не бывало, а «всюду жизнь», как утверждают философы — вот так мы и росли. До сих пор помню вкус соленых зеленых помидор, которыми з/к меня угощали — отличное яство! Однажды весной мама разбудила рано, солнце едва показалось за лагерным частоколом: «Сынок,пора…». Сама смеется. Надел шортики (с лямкой через плечо — моднецкая по тем временам была вещь), выполз на крыльцо. Стоит з/к и рядом с ним ведро березового сока. Слаще не было в жизни напитка! Мама дала в обмен доходяге полбуханки черного хлеба, и мы потопали с ним «на работу». ....................... Лирическое отступление: С 40-летнего возраста каждый год я езжу на малую родину в отпуск, иду заросшим волоком за 15 км на «Десятку». Зачем, за каким лесным лешим? Там уж новая, «молодая», тайга непролазная. Безошибочно нахожу единственную полусгнившую стену родного «финского» барака, развожу тут же костер перед ночевкой и лунной светлой ночью предаюсь воспоминаниям. Природа будто все знает: помню живую елочку рядом с бараком, которую мы рядили под новый год. Сейчас ствол ее около метра в диаметре, а из него сразу три (вот вам крест, не вру!) отростка вверх — по числу сыновей «гнезда Парфенова». Символично… ....................... Однажды зеки заартачились и не стали «гнать норму»… Поломанный паровозик — «кукушку» им велено было гнать (вручную) из леса на рембазу. Вместо этого они развинтили пути, со свистом и гиканьем разогнали его и толкнули в Ужгур, после чего забросали кустами. И сказали, что «так и було». А никто строго уже и не спрашивал: начальник ОЛПа (даже фамилию помню — Мироевский) уже перебрался в Горький, за ним ВОХРА — кто куда, остались лишь бригадиры, которым их «дубовая» служба тоже в печенках сидела. Я молчал об этом ЧП 55 лет, как артизан. Но… ........................ Лирическое отступление: Прошлым летом в отпуске ко мне подошла группа «аборигенов»: местные молодые ребята, прошедшие кто Афган, кто Чечню, и прозябающие в бедности — работы нет, а семью кормить надо. «Без денег везде худенек!» — так приговаривала моя мама. Парни молвили : «Алексаныч, мы слыхали про утопленный паровоз на «Десятке»… Не покажешь?» Указал, конечно. Ребята со щупами и миноискателями (за каждым «свежий» военный опыт: вот так страна — всегда идет война!) среди нижегородски-костромских «джунглей» раскопали не только этот локомотив, но и подчистую сгребли мотки колючей проволоки, в изобилии раньше разбросанные и давно вросшие на полметра в землю. Все сдали в «Чермет» и сделали крутой «бизнис». .........................
К 59-му году на «Десятке» остались лишь три семьи. Я с бабушкой (мама, папа и двое старших братьев переехали в г. Бор). Двое других — особые люди. Григорий Третьяк (дядя Гриша) — 12 лет отсидел на «Десятке». Он родом из под Мелитополя, а в лагерь угодил по религиозным мотивам: был, кажется, из «молокан» и отказался в начале войны брать оружие в руки. После амнистии в 54-м году (реабилитирован он не был) домой не поехал, а, наоборот, вызвал с родины жену Анну (тетю Нюру) и остался здесь — пасечником. Дело самое простое: на разделанных лесных делянках малинники и кипрей (иван-чай) стеной стояли лет 10. А это — лучшие медоносы. Сметливый хохол сообразил, какое тут может случиться «Эльдорадо». Совнархоз дал ему ульи (он с детства на хуторе был приучен), лошадь (мерина по кличке «Пылкий — о нем см. отдельно) и зарплату, дело пошло. Я оказался у него в «работниках»: все дни пропадал в его семье и хозяйстве (куда мальчонке в тайге податься!), бабушка не была против. Он научил меня многому — пчеловодству, коневодству, приготовлению «украинской кухни», хохляцкому лукавству и даже, извиняюсь, бражничеству. Вот одна «картина маслом» из детства. Конец медосбора в августе, приезжает «инспектор» за медом на полуторке: «Григорий, где продукция?» «Туточки, туточки… Открывай борта, гражданин начальник!» — дядя Гриша так и не отвык от «зэковской» привычки откликаться на всякий начальственный чих. Загрузили машину (взятки были огромны, по 100 кг с пчелосемьи). Едва чин отбыл, он мне: «Натолей, запрягай лошадь…». Едем в какие-то кусты, а там …еще 20 фляг с медом! Когда успел припрятать? Везем этот груз в тайник (брошенный барак заключенных). А потом дядя Гриша вызывает двух сыновей с Украины, и они переправляют груз в Горький, дальше — не знаю. Тут еще одна фишка. Никто в этой украинской семье вообще не потреблял спиртного никогда (по мотивам веры, опять же). Но… Когда приезжал на выходные мой папа и приходил к дяде Грише, тот радостно бежал в погребок и приносил в расписной украинской крынке медовуху собственного изготовления (божественный напиток, фирменная «Суздальская медовуха» суррогат против нее). Теплый летний вечер переставал быть томным.. Это были два такие вруна, болтуна и хохотуна! Дядя Гриша непременно замечал отцу: «Матвеич, ты, пжлста, сыновьям ни-ни, что мы …потребляли!» А кончалось дело тем, что папа несчастные 50 метров до дома шел, опершись на мои хрупкие плечи: медовуха бьет точно в цель – по ногам. С пчеловодством понятно. А какой у дяди Гриши был конь! «Пылкий» был черный как смоль, ни единого инородного пятнышка. В общем, «стратегический» был конь — высокий, статный, гордый и …злой. Его передали пасечнику необъезженным, а это, по сути, дикий мустанг - его в работу не пустишь. Только седелко поднесешь, он сразу зубы в ход пускает. Вызвали объездчика: парень с ним день бился чуть не насмерть (я такого «родео» в нынешних боевиках не встречал!), еле-еле обратал и к ночи «Пылкий» упал на колени, а наутро его запрягли в дрожки и он покорно повез груз. Я два первых года почти всегда был при нем. С утра запрягал, весь день ездил, а когда он болел, отпаивал травами да взварами, не отходил от него, спал в конюшне. И потом мой «Пылкий» пахал пашню, таскал бревна из леса, корчевал пни, возил ульи на «точки» ровно 15 лет, «как проклятый». Третьим на «Десятке» был вчерашний фронтовик, отставной кавалерист (кажется, из гвардейского кавалерийского корпуса легендарного генерала Доватора) Борис Мигунов с домочадцами — женой и двумя дочками. Он тоже держал пасеку. Но это по необходимости: за медосбором он, как дядя Гриша, не гнался. С войны у него была одна и пламенная страсть — верховая езда. Его любимицей была молодая кобылка — каурая в яблоко Кобра. Вечерами он седлал ее, надевал военную форму с орденами и галопом гнал верхи вкруг поселка. Лошади как женщины, любят умелого ездока, сразу чувствуют уверенность, гонор. Под дядей Борей Кобра пританцовывала, слушалась малейшего движения его руки, пяток и бесстрашно брала препятствия в виде жерди на воротах, кустов, канавы, брошенных гусениц тракторов, штабеля дров. Бабуля моя, глядя на эти скачки, шептала: «Чудит мужичок-фронтовичок!» А то сказать: это ж какую душевную крепость надо было иметь обитателям обезлюдевшей «Десятки», чтоб не одичать в глухом лесном поселке! Без радио, газет, без света даже (электричество «отрубили» в 58-м): вот и спасались от скуки, кто чем мог. Пасека дяди Бори стояла за 3 км от поселка. Там забавный был случай. Повадился за медом косолапый, да такой хитрый, бестия, что мама не горюй! Прямо белым днем лежал мишка «в засаде» и каждый день портил настроение пчеловоду. Когда хозяин работал на пчельнике, он носа не высовывал из чащобы. А как тот в домушку зайдет — топтыгин враз крайний улей раздербанит и в кусты утащит. Выследить его самостоятельно старый кавалерист не мог: пришлось на подмогу моего папу — бывшего пограничника — звать: фронтовые навыки помогли и на вторую ночь они зверя завалили. «Обмыли» добычу, как надо: хвастовства было! От медведя плавно переходили к фронтовым воспоминаниям. До пьяных слез, в общем, дело дошло: «…о друзьях-товарищах, об огнях-пожарищах, где-нибудь когда-нибудь мы будем вспоминать». ....................... Я — последний пацан «Десятки». Мне было хорошо там. Пресловутый «мир взрослых» я узнал только по этим двум соседям — Третьяку и Мигунову. И это было очень счастливое в моей жизни обстоятельство. Они были добрые, отзывчивые и все понимающие в той трудной жизни люди. Много позже я узнавал об их поочередной кончине и память моя о них светла. > Но все когда-нибудь кончается. Летом 61-го папа приехал из Бора> и дал понять: знаешь, рыжик, ты не медаль, чтоб у бабки на шее> висеть, а пора тебе учиться! И повезли меня в школу. .................
Подробнее обо всех лагерях (11-м, 12-м, 9-м и тд.) могу рассказать при встрече. И последнее... Антоновское яблочко оставил я. Потому что кроме меня больше некому будет этому кресту поклоняться... А вам СПАСИБО! Хорошее дело сделали!!!
Честно говоря, проходимость увеличиться незначительно с самоблоками. А вот нагрузка увеличиться на привода точно. Самая лучшая блокировка это всегда была принудительная 100%. Лучше установить лебёдку. Машина будет живее.
Тем не менее никто со взносами особо не торопиться... Я так понял что всё (календарь, майки, наклейки) придётся на свои делать. За исключением сданных средств.