Когда-то давно в густом баварском лесу жила-была Цапля. Была эта Цапля очень красивой, серая с белым, изящная, со стройной гибкой длинной шеей и желтым клювом. Ночевала она на большом дереве с пышной кроной, а кушать прилетала на реку, где ловила рыбку. Рядом, на берегу, стоял дом, и в одном из окон на подоконнике виднелся Фарфоровый Гусь. Цапля его очень любила.
Она часто садилась на подоконник со стороны улицы, а когда наступало лето и окна открывались настежь, она залетала в дом и стояла рядом со своим возлюбленным.
— Здравствуй, милый, — говорила она Гусю.
Но он молчал и даже не поворачивал голову в ее сторону.
— Я так рада тебя видеть, я скучала без тебя, — говорила Цапля.
Но Гусь молчал и не произносил ни слова.
Цапля трогала его крылом, гладила перышками его белоснежную голову, прикасалась клювом к холодному красному клюву Гуся, но ни разу он не ответил на ее ласку. Гусь был неживым.
Шло время, и Цапле надоело любить Гуся безответно. Она полетела к Волшебнице и попросила ее о помощи.
— Пожалуйста, сделай так, чтобы Фарфоровый Гусь ожил, — умоляла она. — Я хочу, чтобы он видел меня, слышал мои слова, разговаривал со мной. Я очень его люблю, и я уверена, что он тоже меня полюбит и мы будем очень-очень счастливы. Мы улетим ко мне на дерево и будем жить вместе долгие годы.
Волшебница нахмурилась.
— Ты хорошо подумала, Цапелька? — строго спросила она. — Ты уверена, что хочешь именно этого? Ты уверена, что будет лучше, если Фарфоровый Гусь оживет?
— Я уверена, уверена, — горячо говорила Цапля. — Что же может быть плохого, если встретятся два любящих сердца? Фарфоровый Гусь уже много лет стоит на подоконнике и не видит ничего, кроме комнаты и своих хозяев. А со мной он увидит и реку, и траву, и деревья, и солнышко, и снег, он узнает, что такое ветер и дождь, он подружится с другими птицами и животными. Он увидит мир! Этот прекрасный многообразный чудесный мир! Он будет жить, а не прозябать!
— А ты уверена, что сам Фарфоровый Гусь этого хочет? Может быть, ему нравится быть фарфоровым и он совершенно не собирается оживать? Ты об этом не подумала?
— Да что мне об этом думать! Как можно хотеть быть мертвым, когда есть возможность стать живым? Тут и обсуждать нечего!
— Ног может быть, все-таки сначала ты спросишь у него?
— Как же я спрошу, если он меня не слышит и не может разговаривать? — удивилась Цапля. — А я убеждена, что нет ничего лучше жизни. Жизнь — это самое главное. И уж точно жизнь лучше смерти, а жить — лучше, чем быть неподвижной статуэткой на окне в доме у двух стариков.
— Ты точно это знаешь? — спросила Волшебница.
— Точно! Точно!
Волшебница покачала головой.
— Имей в виду, Цапелька, делать что-то для другого, не зная, хочет ли он этого, очень опасная затея. Все может получиться совсем не так, как ты ожидаешь. И может статься, ты пожалеешь о своем решении.
— Ну что ты, Волшебница, — воскликнула Цапля, — я никогда не пожалею, если Фарфоровый 1усь станет живым! Мы с ним будем очень счастливыми.
— Ну смотри, — произнесла Волшебница загадочную фразу, — если что не так — пеняй на себя. Я сделаю, как ты просишь. Но помни: я тебя предупредила.
А в том доме на берегу реки, на окраине густого баварского леса, жили Марта и Гюнтер. Жили они бедно, едва сводили концы с концами, но были они людьми добрыми и очень порядочными, и вся округа их уважала, поэтому кто чем мог помогали им. Были у Марты и Гюнтера дети и внуки, которые жили в далеком городе и приезжали очень редко. Каждый их приезд был для стариков праздником.
В тот год дети и внуки собрались приехать к ним на Рождество. Гюнтер отправился в лес за хворостом, чтобы растопить печь, и еловыми ветками, чтобы украсить дом, а Марте нужно было приготовить угощение. В кладовке было совсем пусто, и она пошла к соседям за помощью. У одного взяла луковичку, у другого две морковки, у третьего пару картофелин, а живший в самом дальнем доме мясник Фридрих подарил ей сахарную косточку, на которой было немного мяса. Марта вернулась домой радостной: теперь есть из чего сварить похлебку. Конечно, на Рождество полагается ставить на стол более сытное угощение, но они же с Гюнтером не виноваты, что живут в бедности и единственное их богатство — Фарфоровый Гусь на подоконнике, белоснежный, с красным клювом, украшение всего дома.
Гюнтер вернулся из леса, растопил печку, Марта сварила вкусную похлебку, они украсили дом еловыми ветками и сели у окна ждать родню. Вскоре приехали две их дочери с мужьями и детьми, привезли небогатые, но приобретенные с душой и любовью подарки и стали собираться за стол. Марта уже стояла на пороге с котелком похлебки в руках, когда Фарфоровый Гусь взмахнул крыльями и сделал несколько неуверенных шагов по подоконнику.
— Бабушка, смотри, наш гусь стал живым! — закричал младший внук.
— Правда, бабуля, — подхватила старшая внучка, — он ожил! Вот это настоящее рождественское чудо! Теперь его можно зажарить, и у нас будет взаправдашний праздничный стол, как у богатых!
Марта растерялась и чуть не выронила из рук котелок с обжигающе горячей похлебкой, а Гюнтер вскочил со своего места, схватил гуся, отнес на кухню и одним ловким движением свернул ему шею. Марта и ее дочери, придя в себя от изумления, выбежали из комнаты и быстро ощипали гуся, нафаршировали привезенными в качестве гостинцев яблоками и поставили в печку. Через два часа в доме Марты и Гюнтера шел настоящий праздничный пир, и вся их большая семья радовалась, что у них Рождество не хуже, чем у других, и дети наконец поедят досыта.
Они веселились, пели рождественские гимны, праздновали и не видели, что за окном, на заснеженном холодном подоконнике, стоит красивая бело-серая Цапля и плачет. Неужели именно об этом говорила Волшебница? Неужели именно об этом предупреждала ее? Как же так получилось? Ведь она, Цапля, хотела сделать как лучше, для Гуся. Ну и для себя, конечно, тоже. Она совсем не хотела, чтобы вышло так, как вышло. Она хотела жизни для Фарфорового Гуся, жизни, полной любви, радости, путешествий и открытий, а получилось, что она своим решением принесла ему мучительную смерть. Ну почему, почему так вышло?
Цапля взмахнула крыльями и полетела к Волшебнице.
— А я знала, что ты вернешься ко мне, — хмуро проговорила Волшебница. — Наверняка все получилось совсем не так, как ты рассчитывала.
— Это правда, — горестно вздохнула Цапля. — Получилось все очень плохо. Даже ужасно. Ты не можешь вернуть все обратно? Пусть Гусь снова станет фарфоровым, лучше я буду любить его безответно, чем знать, что его вообще нет больше на свете.
— Так не получится, — грустно улыбнулась Волшебница. — Ничего нельзя вернуть назад. Во всяком случае, я этого не умею. И на нашей планете я не знаю ни одного волшебника, который бы это умел.
— Тогда объясни, что я сделала не так, — попросила Цапля. — В чем я ошиблась? Почему все вышло так плохо?
— Потому что у каждого существа, живого и неживого, есть свой путь, которым он идет и который ему предназначен. У твоего Гуся было предназначение — стоять на подоконнике в доме и радовать двух нищих стариков, у которых нет ни гроша и ни корки хлеба, зато есть красивая фарфоровая статуэтка, на которой отдыхали их глаза и при виде которой грелась их душа. Именно для этого твой Гусь был послан судьбой на землю, а вовсе не для того, чтобы быть твоим мужем и летать с тобой вдоль реки. Быть твоим мужем — не его судьба. Ты не захотела с этим считаться, и вот результат.
С той поры Цапля никогда больше не прилетала ловить рыбку в то место, где стоял дом Марты и Гюнтера: вид пустого окна напоминал ей о страшной ошибке. Она улетела далеко-далеко, нашла себе новое дерево для ночлега и новую реку для ловли рыбы, а в густом баварском лесу ее больше никто не видел.
8го января предварительно созвонившись я с дочкой и старыми знакомыми, поехали в детский дом-интернат в с.Каликино Борского района, что бы поздравить ребятишек с праздниками. Кто был в детских домах или домах престарелых, знают что несмотря на радостные лица встречающих, можно прочитать в их глазах и другое...
Мы смогли в свободной обстановке подарив гостинцы, пообщаться с ребятишками, рассказать интересные истории, так как среди приехавших собрались опытные путешественники, спортсмены и педагоги, общение было интересным и полезным. В свою очередь нам организовали небольшой концерт на котором прочитали стихи, спели и сыграли сами ребята. Один мальчик прочитал с таким выражением невероятной длинны фронтовое стихотворение под аккомпанимент гармони, мне показалось, что в таком возрасте это нереально. Но талантов было немало...
Собравшись в спортзале, продемонстрировали как функционирует скалолазное снаряжение...
На мгновенье, в глазах у них засветились радость, смех, участие... Но если присмотреться, то всё же в них угадывалась тень какой-то непричастности, грусти от ненужности этому обществу, нотки надежды что к ним вернуться и у них будет будет яркое и живое будущее, такое же как у людей за окном...
Какое будущее ждёт их в этом мире неизвестно. Но воспитатели изо всех сил стараются развивать их, учить любить жизнь и людей несмотря ни на что. Столько терпения у педагогов которые работают в детских домах это неизмеримо. И вопреки на золотые часы на руках патриархов, эти люди растят в таких отдалённых от центра детдомах-интернатах, поколение брошенных и ставших однажды никому ненужных детей за копеечную зарплату. Домой от ребятишек мы уезжали с рисоваными улыбками на своих лицах, с грустью и тяжестью в сердце.
Последнее письмо Надежды Яковлевны Мандельштам своему мужу Осипу Эмильевичу Мандельштаму
Ося, родной, далекий друг! Милый мой, нет слов для этого письма, которое ты, может, никогда не прочтешь. Я пишу его в пространство. Может, ты вернешься, а меня уже не будет. Тогда это будет последняя память.
Осюша - наша детская с тобой жизнь - какое это было счастье. Наши ссоры, наши перебранки, наши игры и наша любовь. Теперь я даже на небо не смотрю. Кому показать, если увижу тучу?
Ты помнишь, как мы притаскивали в наши бедные бродячие дома-кибитки наши нищенские пиры? Помнишь, как хорош хлеб, когда он достался чудом и его едят вдвоем? И последняя зима в Воронеже. Наша счастливая нищета и стихи. Я помню, мы шли из бани, купив не то яйца, не то сосиски. Ехал воз с сеном. Было еще холодно, и я мерзла в своей куртке (так ли нам предстоит мерзнуть: я знаю, как тебе холодно). И я запомнила этот день: я ясно до боли поняла, что эта зима, эти дни, эти беды - это лучшее и последнее счастье, которое выпало на нашу долю.
Каждая мысль о тебе. Каждая слеза и каждая улыбка - тебе. Я благословляю каждый день и каждый час нашей горькой жизни, мой друг, мой спутник, мой милый слепой поводырь...
Мы как слепые щенята тыкались друг в друга, и нам было хорошо. И твоя бедная горячешная голова и все безумие, с которым мы прожигали наши дни. Какое это было счастье - и как мы всегда знали, что именно это счастье.
Жизнь долга. Как долго и трудно погибать одному - одной. Для нас ли неразлучных - эта участь? Мы ли - щенята, дети, - ты ли - ангел - ее заслужил? И дальше идет все. Я не знаю ничего. Но я знаю все, и каждый день твой и час, как в бреду, - мне очевиден и ясен.
Ты приходил ко мне каждую ночь во сне, и я все спрашивала, что случилось, и ты не отвечал.
Последний сон: я покупаю в грязном буфете грязной гостиницы какую-то еду. Со мной были какие-то совсем чужие люди, и, купив, я поняла, что не знаю, куда нести все это добро, потому что не знаю, где ты.
Проснувшись, сказала Шуре: Ося умер. Не знаю, жив ли ты, но с того дня я потеряла твой след. Не знаю, где ты. Услышишь ли ты меня? Знаешь ли, как люблю? Я не успела тебе сказать, как я тебя люблю. Я не умею сказать и сейчас. Я только говорю: тебе, тебе... Ты всегда со мной, и я - дикая и злая, которая никогда не умела просто заплакать, - я плачу, я плачу, я плачу.
Спросил как-то комар муху: - Есть ли здесь в окрестности цветы? - Насчет цветов ничего не знаю, - ответила ему муха. - А вот консервных банок, навоза, нечистот в канавах полным-полно. И муха начала перечислять комару все окрестные помойки, на которых ему непременно нужно побывать. Полетел комар в указанном направлении и встретил по пути пчелу. Не видела ли ты в окрестностях какие-нибудь помойки? - спросил он у нее. - Помойки? Нечистоты? Нет, нигде не видела, - удивилась пчела. - Зато здесь повсюду так много благоуханных цветов. И пчела подробно рассказала, на какой поляне растут лилии, а где совсем недавно распустились гиацинты. Вот почему так важно правильно выбирать себе друзей.
Стихотворение найдено в шинели солдата Александра Зацепы, погибшего в Великую Отечественную Войну в 1944 году.
Послушай, Бог… Ещё ни разу в жизни С Тобой не говорил я, но сегодня Мне хочется приветствовать Тебя. Ты знаешь, с детских лет мне говорили, Что нет Тебя. И я, дурак, поверил. Твоих я никогда не созерцал творений. И вот сегодня ночью я смотрел Из кратера, что выбила граната, На небо звёздное, что было надо мной. Я понял вдруг, любуясь мирозданьем, Каким жестоким может быть обман. Не знаю, Боже, дашь ли Ты мне руку, Но я Тебе скажу, и ты меня поймёшь: Не странно ль, что средь ужасающего ада Мне вдруг открылся свет, и я узнал Тебя? А кроме этого мне нечего сказать, Вот только, что я рад, что я Тебя узнал. На полночь мы назначены в атаку, Но мне не страшно: Ты на нас глядишь… Сигнал. Ну что ж? Я должен отправляться. Мне было хорошо с Тобой. Ещё хочу сказать, Что, как ты знаешь, битва будет злая, И, может, ночью же к Тебе я постучусь. И вот, хоть до сих пор Тебе я не был другом, Позволишь ли ты мне войти, когда приду? Но, кажется, я плачу. Боже мой, Ты видишь, Со мной случилось то, что нынче я прозрел. Прощай, мой Бог, иду. И вряд ли уж вернусь. Как странно, но теперь я смерти не боюсь.
Мудреца спросили: – Можешь ли ты объяснить, какова цель жизни человека? – Не могу, – ответил он. Тогда его спросили: – А в чём хотя бы смысл жизни? – Не знаю, – ответил мудрец. – А что тогда знает о жизни твоя мудрость? Мудрец улыбнулся: – В жизни не так важны цель и смысл. Главное – ощущать её вкус. Ведь лучше есть пирог, чем рассуждать о нём.
class="blog-p-user-name" href="">Наталия написал: Мудреца спросили: – Можешь ли ты объяснить, какова цель жизни человека? – Не могу, – ответил он. Тогда его спросили: – А в чём хотя бы смысл жизни? – Не знаю, – ответил мудрец. – А что тогда знает о жизни твоя мудрость? Мудрец улыбнулся: – В жизни не так важны цель и смысл. Главное – ощущать её вкус. Ведь лучше есть пирог, чем рассуждать о нём.
Однажды папа наказал свою трёхлетнюю дочь за то, что она потратила рулон позолоченной обёрточной бумаги. С деньгами было туго и папа был просто взбешён оттого, что ребёнок пытался украсить какую-то коробочку без видимой на то причины. Несмотря на это, на следующее утро маленькая девочка принесла своему отцу подарок. Она сказала: - Это для тебя, Папочка. Он был обескуражен тем, что за день до этого накричал на дочку. Но его возмущение снова вырвалось наружу, когда он обнаружил, что коробка пуста... Он обратился к дочке: - Разве ты не знаешь, что когда дарят подарок, то предполагается, что в коробке будет что-то лежать? А у тебя просто пустая коробка. Маленькая девочка взглянула на него со слезами на глазах: - Папочка, она не пустая. Я наполнила её своими поцелуями. Они все твои, Папочка! Отец был поражён. Он опустился на колени, нежно обнял дочку и умолял её о прощении. С тех пор, папа хранил этот бесценный подарок рядом со своей кроватью несколько лет. Если у него что-то не клеилось в жизни, он вспоминал поцелуи и любовь, которую подарила ему дочка. И это намного важнее всех неурядиц, материальных ценностей и ссор из-за пустяков. Не слишком ли часто мы стали задумываться о материальных благах и не разучились ли мы дарить друг другу нечто более ценное - любовь, тепло, поцелуи и улыбки?
Здорово. Очень тронуло. У самого есть маленькая дочь, с которой всячески мешает встречаться бывшая жена. Сужусь по этому. (Извиняюсь за откровенность, подействовала тема).
Люблю творчество Александры Марининой. Есть в нем интересные рассуждения, которые оседают где-то в душе. Понравился отрывок из книги "Жизнь после жизни".
«Действительно, что она станет делать, если нельзя будет заниматься любимой работой? Хороший вопрос. А ответ на него звучит очень грустно. - Наверное, я тогда умру, - тихо сказала Настя. Тамара аккуратно поставила кисти, вытерла руки тряпкой. - А вот это неправильно, - строго произнесла она. – Вы, Настенька, живете на одной ноге. - На одной ноге? – в изумлении переспросила Настя. – Это как? - А так, что ваша единственная нога, ваша единственная подпорка в этой жизни – это ваша работа сыщика. Отними у вас эту работу – и вы рухнете, как будто из-под вас выдернули опору. Всегда надо иметь как минимум две ноги, тогда вы не упадете, а лучше три или четыре».
А ведь в самом деле, чем больше увлечений, тем меньше шансов для внутренних кризисов и метаний. Работа - это еще не все в нашей жизни.