Преданный друг
Притча от Оскара Уайльда
Жил-был когда-то славный паренек по имени Ганс. Он ничем не отличался, разве что добрым сердцем и забавным круглым весёлым лицом. Жил он один-одинёшенек в своей маленькой избушке и день-деньской копался у себя в саду. Во всей округе не было такого прелестного садика. Месяцы сменяли один другой, и одни цветы сменялись другими, и всегда его сад радовал взор и напоен был сладкими ароматами.
У Маленького Ганса было множество друзей, но самым преданным из всех был Большой Гью-Мельник. Да, богатый Мельник так был предан Маленькому Гансу, что всякий раз, как проходил мимо его сада, перевешивался через забор и набирал букет цветов или охапку душистых трав или, если наступала пора плодов, набивал карманы сливами и вишнями.
— У настоящих друзей всё должно быть общее, — говаривал Мельник, а Маленький Ганс улыбался и кивал головой: он очень гордился, что у него есть друг с такими благородными взглядами.
Правда, соседи иногда удивлялись, почему богатый Мельник, у которого шесть дойных коров и целое стадо длинношерстных овец, а на мельнице сотня мешков с мукой, никогда ничем не отблагодарит Ганса. Но Маленький Ганс ни над чем таким не задумывался и не ведал большего счастья, чем слушать замечательные речи Мельника о самоотверженности истинной дружбы.
Итак, Маленький Ганс всё трудился в своем саду. Весною, летом и осенью он не знал горя. Но зимой, когда у него не было ни цветов, ни плодов, которые можно было отнести на базар, он терпел холод и голод и частенько ложился в постель без ужина, удовольствовавшись несколькими сушёными грушами или горсточкой твёрдых орехов. К тому же зимой он бывал очень одинок — в эту пору Мельник никогда не навещал его.
— Мне не следует навещать Маленького Ганса, пока не стает снег, — говорил Мельник своей жене. — Когда человеку приходится туго, его лучше оставить в покое и не докучать ему своими посещениями. Так, по крайней мере, я понимаю дружбу, и я уверен, что прав. Подожду до весны и тогда загляну к нему. Он наполнит мою корзину первоцветом, и это доставит ему такую радость!
— Ты всегда думаешь о других, — отозвалась жена, сидевшая в покойном кресле у камина, где ярко пылали сосновые поленья, — только о других! Просто наслаждение слушать, как ты рассуждаешь о дружбе! Наш священник и тот, по-моему, не умеет так красиво говорить, хоть и живёт в трёхэтажном доме и носит на мизинце золотое кольцо.
— А нельзя ли пригласить Маленького Ганса сюда? — спросил Мельника его младший сынишка. — Если бедному Гансу плохо, я поделюсь с ним кашей и покажу ему своих белых кроликов.
— До чего же ты глуп! — воскликнул Мельник. — Право, не знаю, стоит ли посылать тебя в школу. Всё равно ничему не научишься. Ведь если бы Ганс пришёл к нам и увидал наш тёплый очаг, добрый ужин и славный бочонок красного вина, он, чего доброго, позавидовал бы нам, а на свете нет ничего хуже зависти, она любого испортит. А я никак не хочу, чтобы Ганс стал хуже. Я ему друг и всегда буду печься о нём и следить, чтобы он не подвергался соблазнам. К тому же, если б Ганс пришёл сюда, он, чего доброго, попросил бы меня дать ему в долг немного муки, а я не могу этого сделать. Мука — одно, а дружба — другое, и нечего их смешивать. Эти слова и пишутся по-разному и означают разное. Каждому ясно.
— До чего же хорошо ты говоришь! — промолвила жена Мельника, наливая себе большую кружку подогретого эля. — Я даже чуть не задремала. Ну точно как в церкви!
— Многие хорошо поступают, — отвечал Мельник,— но мало кто умеет хорошо говорить. Значит, говорить куда труднее, а потому и много достойнее.
Едва миновала зима, и первоцвет раскрыл свои бледно-жёлтые звездочки, Мельник объявил жене, что идет проведать Маленького Ганса.
— У тебя золотое сердце! — воскликнула жена. — Ты всегда думаешь о других. Не забудь, кстати, захватить с собою корзину для цветов.
Мельник привязал крылья ветряной мельницы тяжёлой железной цепью к скобе и спустился с холма с пустою корзиной в руках.
— Здравствуй, Маленький Ганс, — сказал Мельник.
— Здравствуйте, — отвечал Маленький Ганс, опираясь на лопату и улыбаясь во весь рот.
— Ну, как ты провел зиму? — спросил Мельник.
— До чего же любезно, что вы меня об этом спрашиваете! — воскликнул Маленький Ганс. — Признаться, мне подчас приходилось туго. Но весна наступила. Теперь и мне хорошо, и моим цветочкам.
— А мы зимой частенько вспоминали о тебе, Ганс,— молвил Мельник, — всё думали, как ты там.
— Это было очень мило с вашей стороны, — ответил Ганс. — А я уж начал бояться, что вы меня забыли.
— Ты меня удивляешь, Ганс, — сказал Мельник,— друзей не забывают. Тем и замечательна дружба. Но ты, боюсь, не способен оценить всю поэзию жизни. Кстати, как хороши твои первоцветы!
— Они и в самом деле удивительно хороши, — согласился Ганс. — Мне повезло, что их столько уродилось. Я отнесу их на базар, продам дочери бургомистра и на эти деньги выкуплю свою тачку.
— Выкупишь? Уж не хочешь ли ты сказать, что заложил ее? Вот глупо!
— Что поделаешь, — ответил Ганс, — нужда. Зимой, видите ли, мне пришлось несладко, время уж такое — не на что было даже хлеба купить. Вот я и заложил сперва серебряные пуговицы с воскресной куртки, потом серебряную цепочку, потом свою большую трубку и, наконец, тачку. Но теперь я всё это выкуплю.
— Ганс, — сказал Мельник, — я подарю тебе свою тачку, правда, она немного не в порядке. У неё, кажется, не хватает одного борта и со спицами что-то не ладно, но я всё-таки подарю её тебе. Я понимаю, как я щедр, и многие скажут, что я делаю ужасную глупость, расставаясь с тачкой, но я не такой, как все. Без щедрости, по-моему, нет дружбы, да к тому же я купил себе новую тачку. Так что ты теперь о тачке не беспокойся. Я подарю тебе свою.
— Вы и вправду очень щедры! — отозвался Маленький Ганс, и его забавное круглое лицо прямо засияло от радости. — У меня есть доска, и я без труда её починю.
— У тебя есть доска! — воскликнул Мельник. — А я как раз ищу доску, чтобы починить крышу на амбаре. Там большая дыра, и, если я её не заделаю, у меня всё зерно отсыреет. Хорошо, что ты вспомнил про доску! Просто удивительно, как одно доброе дело порождает другое. Я подарил тебе свою тачку, а ты решил подарить мне доску. Правда, тачка много дороже, но истинные друзья на это не смотрят. Достань-ка её поскорее, и я сегодня же примусь за работу.
— Сию минуту! — воскликнул Ганс, и он тут же побежал в сарай и притащил доску.
— Да, невелика доска, невелика, — заметил Мельник, осматривая её. — Боюсь, что, когда я починю крышу, на тачку ничего не останется. Но это уж не моя вина. А теперь, раз я подарил тебе тачку, ты, наверно, захочешь подарить мне побольше цветов. Вот корзина, наполни её до самого верха.
— До самого верха? — с грустью переспросил Ганс.
Корзинка была очень большая, и он увидел, что, если наполнить её доверху, не с чем будет идти на рынок, а ему так хотелось выкупить свои серебряные пуговицы.
— Ну, знаешь ли, — отозвался Мельник, — я подарил тебе тачку и думал, что могу попросить у тебя немного цветочков. Я считал, что настоящая дружба свободна от всякого расчёта. Значит, я ошибся.
— Дорогой мой друг, лучший мой друг! — воскликнул Маленький Ганс. — Забирайте хоть все цветы из моего сада! Ваше доброе мнение для меня гораздо важнее каких-то там серебряных пуговиц.
И он побежал и срезал все свои дивные первоцветы и наполнил ими корзину для Мельника.
— До свидания, Маленький Ганс! — сказал Мельник и пошёл на свой холм с доской на плече и большой корзиной в руках.
— До свидания! — ответил Маленький Ганс и принялся весело работать лопатой: он очень радовался тачке.
На другой день, когда Маленький Ганс прибивал побеги жимолости над своим крылечком, он вдруг услышал голос окликавшего его Мельника. Он спрыгнул с лесенки, подбежал к забору и выглянул на дорогу. Там стоял Мельник с большим мешком муки на спине.
— Милый Ганс, — сказал Мельник, — не снесёшь ли ты на базар этот мешок с мукой?
— Ах, мне так жаль, — ответил Ганс, — но я, право, очень занят сегодня. Мне нужно поднять все вьюнки, полить цветы и подстричь траву.
— Это не по-дружески, — сказал Мельник. — Я собираюсь подарить тебе тачку, а ты отказываешься мне помочь.
— О, не говорите так! — воскликнул Маленький Ганс. — Я ни за что на свете не хотел поступить не по-дружески.
И он сбегал в дом за шапкой и поплёлся на базар с большим мешком на плечах.
День был очень жаркий, дорога пыльная, и Ганс, не дойдя ещё до шестого милевого камня, так утомился, что присел отдохнуть. Собравшись с силами, он двинулся дальше и наконец добрался до базара. Скоро он продал муку за хорошие деньги и тут же пустился в обратный путь, потому что боялся повстречаться с разбойниками, если слишком замешкается.
— Трудный нынче выдался денёк, — сказал себе Ганс, укладываясь в постель. — Но всё же я рад, что не отказал Мельнику. Как-никак он мой лучший друг и к тому же обещал подарить мне свою тачку.
На следующий день Мельник спозаранку явился за своими деньгами, но Маленький Ганс так устал, что был ещё в постели.
— До чего ж ты, однако, ленив, — сказал Мельник. — Я ведь собираюсь отдать тебе свою тачку, и ты, думаю, мог бы работать поусерднее. Нерадивость — большой порок, и мне б не хотелось иметь другом бездельника и лентяя. Не обижайся, что я с тобой так откровенен. Мне б и в голову не пришло так с тобой разговаривать, не будь я твоим другом. Что проку в дружбе, если нельзя сказать всё, что думаешь? Болтать разные приятности, льстить и поддакивать может всякий, но истинный друг говорит только самое неприятное и никогда не постоит за тем, чтобы доставить тебе огорчение. Друг всегда предпочтет досадить тебе, ибо знает, что тем самым творит добро.
— Не сердитесь, — сказал Маленький Ганс, протирая глаза и снимая ночной колпак, — но я так вчера устал, что мне захотелось понежиться в постели и послушать пение птиц. Я, право же, всегда лучше работаю, когда послушаю пение птиц.
— Что ж, если так, я рад, — ответил Мельник, похлопывая Ганса по спине, — я ведь пришёл сказать тебе, чтоб ты, как встанешь, отправлялся на мельницу починить крышу на моем амбаре.
Бедному Гансу очень хотелось поработать в саду — ведь он уже третий день не поливал свои цветы, — но ему неловко было отказать Мельнику, который был ему таким добрым другом.
— А это будет очень не по-дружески, если я скажу, что мне некогда? — спросил он робким, нерешительным голосом.
— Разумеется, — отозвался Мельник. — Я, мне кажется, прошу у тебя не слишком много, особенно если припомнить, что я намерен подарить тебе свою тачку. Но раз ты не хочешь, я пойду и сам починю.
— Что вы, как можно! — воскликнул Ганс и, мигом вскочив с постели, оделся и пошёл чинить амбар.
Ганс трудился до самого заката, а на закате Мельник пришёл взглянуть, как идёт у него работа.
— Ну что, Ганс, как моя крыша? — крикнул он весело.
— Готова! — ответил Ганс и спустился с лестницы.
— Ах, нет работы приятнее той, которую мы делаем для других, — сказал Мельник.
— Что за наслаждение слушать вас, — ответил Ганс, присаживаясь и отирая пот со лба. — Великое наслаждение! Только, боюсь, у меня никогда не будет таких возвышенных мыслей, как у вас.
— О, это придёт! — ответил Мельник. — Нужно лишь постараться. До сих пор ты знал только практику дружбы, когда-нибудь овладеешь и теорией.
— Вы правда так думаете? — спросил Ганс.
— И не сомневаюсь, — ответил Мельник. — Но крыша теперь в порядке, и тебе пора домой. Отдохни хорошенько, потому что завтра тебе надо будет отвести моих овец в горы.
Бедный Маленький Ганс не решился что-нибудь возразить и наутро, когда Мельник пригнал к его домику своих овец, отправился с ними в горы. Целый день у него пошёл на то, чтобы отогнать овец на пастбище и пригнать обратно, и он вернулся домой такой усталый, что заснул прямо в кресле и проснулся уже при ярком свете дня.
— Ну, сегодня я на славу потружусь в своем садике! — сказал он и тотчас принялся за работу.
Но как-то всё время выходило, что ему не удавалось заняться своими цветами. Его друг Мельник то и дело являлся к нему и отсылал его куда-нибудь с поручением или уводил с собою помочь на мельнице. Порой Маленький Ганс приходил в отчаяние и начинал бояться, как бы цветочки не решили, что он совсем позабыл о них, но он утешал себя мыслью, что Мельник — его лучший друг. «К тому же он собирается подарить мне тачку, — добавлял он в подобных случаях, — а это удивительная щедрость с его стороны».
Так и работал Маленький Ганс на Мельника, а тот говорил красивые слова о дружбе, которые Ганс записывал в тетрадочку и перечитывал по ночам, потому что он был очень прилежный ученик.
И вот однажды вечером, когда Маленький Ганс сидел у своего камелька, раздался сильный стук в дверь. Ночь была бурная, и ветер так страшно завывал и ревел вокруг, что Ганс поначалу принял этот стук за шум бури. Но в дверь снова постучали, а потом и в третий раз, ещё громче.
— Верно, какой-нибудь несчастный путник, — сказал себе Ганс и бросился к двери.
На пороге стоял Мельник с фонарём в одной руке и толстой палкой в другой.
— Милый Ганс! — воскликнул Мельник. — У меня большая беда. Мой сынишка упал с лестницы и расшибся, и я иду за Доктором. Но Доктор живёт так далеко, а ночь такая непогожая, что мне подумалось: не лучше ли тебе сходить за Доктором вместо меня. Я ведь собираюсь подарить тебе тачку, и ты, по справедливости, должен отплатить мне услугой за услугу.
— Ну конечно! — воскликнул Маленький Ганс. — Это такая честь, что вы пришли прямо ко мне! Я сейчас же побегу за Доктором. Только одолжите мне фонарь. На дворе очень темно, и я боюсь свалиться в канаву.
— Я бы с удовольствием, — ответил Мельник, — но фонарь у меня новый, и вдруг с ним что-нибудь случится?
— Ну ничего, обойдусь и без фонаря! — воскликнул Маленький Ганс. Он закутался в большую шубу, надел на голову тёплую красную шапочку, повязал шею шарфом и двинулся в путь.
Какая была ужасная буря! Темень стояла такая, что Маленький Ганс почти ничего не видел перед собой, а ветер налетал с такой силой, что Ганс едва держался на ногах. Но мужество не покидало его, и часа через три он добрался до дома, в котором жил Доктор, и постучался в дверь.
— Кто там? — спросил Доктор, высовываясь из окна спальни.
— Это я, Доктор, — Маленький Ганс.
— А что у тебя за дело ко мне, Маленький Ганс?
— Сынишка Мельника упал с лестницы и расшибся, и Мельник просит вас поскорее приехать.
— Ладно! — ответил Доктор, велел подать лошадь, сапоги и фонарь, вышел из дому и поехал к Мельнику, а Ганс потащился за ним следом.
Ветер все крепчал, дождь лил как из ведра. Маленький Ганс не поспевал за лошадью и брёл наугад. Он сбился с дороги и попал в очень опасное болото, где на каждом шагу были глубокие топи. Там бедный Ганс и утонул.
На другой день пастухи нашли Маленького Ганса в большой яме, залитой водою, и отнесли его тело к нему домой.
Все пришли на похороны Маленького Ганса, потому что все его любили. Но больше всех горевал Мельник.
— Я был его лучшим другом, — говорил он, — и, по справедливости, я должен идти первым.
И он шёл во главе погребальной процессии, в длинном чёрном плаще, и время от времени вытирал глаза большим платком.
— Смерть Маленького Ганса — большая утрата для всех нас, — сказал Кузнец, когда после похорон все собрались в уютном трактире и попивали там душистое вино, закусывая его сладкими пирожками.
— Во всяком случае, для меня, — отозвался Мельник. — Я ведь уже, можно считать, подарил ему свою тачку и теперь ума не приложу, что мне с ней делать: дома она только место занимает, а продать — так ничего не дадут, до того она изломана. Впредь буду осмотрительнее. Теперь у меня никто ничего не получит. Щедрость всегда человеку во вред.
